Читать «Цареградский оборотень. Книга первая» онлайн - страница 17

Воин достал свой и протянул черенком вперед.

— Сам проверишь, Брога, сам. — Не убирая правой руки с плеча воина, княжич левой отпустил тесьму на правом запястье и оттянул рукав до локтя. — Хорошо точил, Брога?

— Добро, княжич, — кивнул воин, глядя на его жилы и на знакомый, ныне уже еле заметный рубец. — Еще не портил. Знак вижу… иного не нужно.

— Режь Брога. Режь, как тогда. Режь ныне прямо по нашему знаку.

— Велишь, княжич?

— Велю, как своему молодшему.

Брога, быстро облизав лезвие с обеих сторон, скользнул им по старому рубцу и сразу перехватил нож в левую руку, чтобы правую подставить под разрез.

Кровь часто закапала на его ладонь.

— Какова, Брога?

— Живая, — ответил воин. — Тепла.

— Попробуй.

Тогда воин, сжав руку в кулак, подставил под алую капель тыльную сторону кисти и, немного подождав, своим быстрым собачьим языком принялся слизывать княжескую кровь. И пока собирал он кровь, пятилась его кобыла, толкая задом жеребенка, а от сырой травы у ног воина начал подниматься пар.

— Живая, — шумно вздохнув, радостно изрек воин. — Солона… Нынче же силы прибавится у меня, княжич, девать станет не ведомо куда. Только к тебе на службу идти… хоть смердом… или уж бродником на Дикое Поле, если к себе не возьмешь.

Глаза его стали блестеть, как у охотничьей собаки, втягивающей ноздрями жизнь только что задавленного ею зверя.

— Возьму не глядя, Брога, — радостно ответил и княжич, отирая кровь другой рукой безо всякой жалости о потерянной силе. — А теперь дай мне слободского хлеба, свою силу восполнить.

В два счета воин успел сбегать до перелеска и принести оттуда, уже во рту, разжеванный лист подорожника. Сам же прилепил его к руке княжича. Потом достал из седельной сумы ячменную лепешку и разломил пополам, как и велел ему старший побратим.

Они сели на том же месте, посреди луга, и княжич, начав трапезу, вопросил воина:

— Реки, Брога, едят ли покойники хлеб посреди дня?

— Не слыхано такого, — отвечал тот.

Он хотел было предложить княжичу заново смешать свою слободскую кровь с его Туровой кровью, как первый раз они сделали тогда, за холмами и лесами девяти минувших лет — в ту весну, когда Брога вытащил княжича из полыньи. Хотеть-хотел, но поостерегся.

В те давние времена им было еще далеко до совершенных лет, и побратимство не могло считаться истинным. И сам князь-воевода Хорог, когда узнал, что делалось у полыньи и на берегу, отрек детское побратимство, хотя и вынул из своего ларя за спасение сына всей Слободе по куне на дым. Тогда оба были малыми щенками, и княжич первым предложил побратимство…

Воин заметил, что жеваный лист отпал от руки княжего сына, словно сытая пиявка, и кровь снова закапала — то на его порты, то на траву. Земля же тут была Слободская, не Турова.

— Гляди, истекает, княжич, — указал он. — Оберечься бы.

— Сама станет, — отказался княжич от нужного оберега. — Собаку бы сюда. Живо затянуло бы.

— Забыл, княжич? Мы-то собачьи и будем, — напомнил воин и коротко полоснул ножом по своей руке, немного повыше запястья. — Может, собачьей и возьмешь на мену, княжич, чтоб не ослабеть… коли живой.