Читать «Семейная хроника Уопшотов. Скандал в семействе Уопшотов. Рассказы» онлайн - страница 80

Прошло некоторое время, прежде чем мистер Брюер ответил на эти слова, но, пока длилась пауза, он широко улыбался Каверли, так что молчание не было тревожным, и за это время Каверли решил, что мистер Брюер ему страшно нравится.

— Вам, разумеется, придется начать с самых нижних ступеней, — сказал мистер Брюер.

— О, конечно, сэр! — воскликнул Каверли, сын своего отца. — Я буду делать все, сэр. Я охотно буду делать все.

— Ну, я не потребую от вас, чтобы вы делали все, — сказал мистер Брюер, умеряя пыл Каверли, — но полагаю, что мы сможем придумать нечто вроде ученичества, так сказать, какой-нибудь способ, с помощью которого вы могли бы решить, нравится ли вам ковровое производство, а ковровое производство могло бы решить, нравитесь ли вы ему. Я полагаю, мы что-нибудь придумаем. Вам придется пройти психологическое обследование. Мы поступаем так со всеми. Нас обслуживают Графли и Хармер, и я на завтра устрою вам прием. Если они в понедельник покончат с вами, вы можете явиться в мою контору и приступить к работе.

Каверли не был знаком с правилами поведения за обедом, но, наблюдая за кузиной Милдред, он усваивал, как следует обращаться с блюдами, которые подносила горничная; он пришел в замешательство, лишь когда чуть не уронил десерт в чашку для ополаскивания пальцев, но горничная, улыбаясь, знаками подсказала ему, что надо отодвинуть чашку, и все сошло вполне благополучно. По окончании обеда они спустились на лифте и под дождем поехали в оперу.

В тех или иных сооружениях чаще всего нас, пожалуй, разочаровывают размеры. Возможно, так происходит оттого, что сам наш мозг представляет собой огромный лабиринт, и вследствие этого Пантеон и Акрополь оказываются меньше, чем мы ожидали. Во всяком случае, Каверли, ожидавший, что здание Оперы произведет потрясающее впечатление, нашел его великолепным, но отнюдь не грандиозным. Места у них были в партере, в одном из первых рядов. Каверли не запасся либретто и не понимал, что происходит. Время от времени ему казалось, что он начинает схватывать сюжет оперы, но всякий раз он ошибался и в результате совершенно запутался. Он дважды засыпал. Когда опера кончилась, он поблагодарил кузину Милдред и ее мужа и попрощался с ними в вестибюле, чувствуя, что уронит себя в их глазах, если они отвезут его в те трущобы, где он жил.

Назавтра рано утром Каверли явился в контору Графли и Хармера, где его подвергли обычной проверке умственного развития. Ему предложили подсчитать кубики, задали простые арифметические задачи и словесные тесты; он без труда все выполнил, хотя и потратил на это большую часть утра. Ему сказали, чтобы он снова пришел в два часа. Он съел бутерброд и стал бродить по улицам. Окно сапожной мастерской в Ист-Сайде было заставлено растениями и напомнило ему окно кухни миссис Плузински. Когда он возвратился к Графли и Хармеру, ему показали десяток карточек с рисунками или пятнами — некоторые из них были раскрашены, — и какой-то новый человек принялся спрашивать его, что напоминают ему картинки. Это показалось Каверли нетрудным; так как он всю жизнь прожил между рекой и морем, то рисунки напоминали ему рыбьи кости, водоросли, раковины и другие незамысловатые дары водной стихии. Лицо доктора хранило полную невозмутимость, и Каверли не мог понять, удачны ли его ответы. Сдержанность доктора казалась Каверли непроницаемой, и его стала раздражать мысль о том, что два незнакомых человека заперлись в кабинете, чтобы создать атмосферу такого бездушия. Когда он уходил, ему предложили еще раз явиться для двух новых испытаний и собеседования.