Читать «Русские фамилии» онлайн - страница 346

К числу названных Б. О. Унбегауном славянских (по национальности носителя, но не всегда по происхождению) имен святых следует добавить имена: Боя́н (мученик, князь Болгарский, ум. ок. 830 г.), Владисла́в (благоверный князь Сербский, ум. в 1239 г.), Гора́зд (равноапостольный, епископ Моравский, ученик св. Мефодия, просветителя славян, ум. ок. 886 г.), Изясла́в (благоверный князь, ум. в 1165 г.), Ку́кша (преподобный священномученик, монах Киево-Печерского монастыря, жил в XII в.), Яропо́лк (благоверный князь Ярополк Изяславич Владимиро-Волынский, в крещении Петр, ум. в 1086 г.).

6

Выражение «имя человеку могла дать только церковь» следует понимать в том смысле, что 1) наречение каноническим именем православного христианина являлось сакральным актом, соотнесенным с таинством крещения и обставленным вполне определенным ритуалом и 2) каноническое имя определялось по святцам. Новорожденный должен был получить имя того святого, который поминался в день рождения ребенка. Более архаическая практика, сохранившаяся у старообрядцев, состояла в том, что мальчикам давалось имя святого, поминавшегося на восьмой день после рождения ребенка, а девочкам давалось имя святой, чье поминание приходилось на восьмой день от рождения девочки при отсчете назад. Имя при этом в принципе не выбиралось, а устанавливалось, в частности, затем, чтобы имена всех святых были равноправны: «а по прихотямъ родителевымъ изъ иныхъ чиселъ имянъ не избирати бъ, дабы всѣхъ святых имена в презреніи не были б» (И. Посошков, Завещание отеческое). При этом установление имени воспринималось как нечто фатальное и потому имя преподобного могло означать счастье для новорожденного, а имя мученика — несчастье (Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе. — Уч. зап. Тартуского Гос. Университета. Вып. 284 (Труды по знаковым системам, вып. V). Тарту, 1971, с. 488, 489). Следует подчеркнуть, что такая практика установления имен, строго говоря, не была ни канонически обязательной, ни всеобщей. Скорее ее следует рассматривать как благочестивый обычай, который соблюдался более или менее строго только в низких и средних слоях общества. Указывая на 1905 г., Б. О. Унбегаун имеет в виду законодательство о веротерпимости, связанное с событиями 1905 г., не оказавшее, кстати сказать, практически никакого влияния на способ выбора и присвоения имен новорожденным.

7

О церемониях при наречении новорожденному мирского имени у русских действительно ничего неизвестно, но судя по тому, что получение ребенком по достижении трех или семи лет нового имени сопровождалось специальным обрядом, связанным, в частности, с первым пострижением волос (см. Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе, с. 489), можно заключить, что и наречение первого имени было обставлено каким-то ритуалом. Следы «охранительной» (профилактической) и апотропеической магии и, следовательно, определенных ритуальных действий можно, по мнению А. М. Селищева, усматривать в ряде самих мирских имен, таких, как Найден, Продан, Краден, Куплен, Ненаш, отражающих обрядовую имитацию находки, продажи, купли, т. е. подмены новорожденного (см. Селищев А. М. Указ. соч.)