Читать «Казанова Великолепный» онлайн - страница 84

Весь этот цирк (само собой, сплошное притворство) оказывается куда действеннее, чем архаичное колдовство. Каза уверен, что совершил преступление. Шашни с цирюльником — грех, простительный молодости (а он уже старик), нечего было из-за этого поднимать скандал, а теперь по его вине ангельское создание вот-вот покинет наш земной мир. Врача сменяет священник: «Pentiti! Pentiti!Покайся! Злодей!»

Каза отправляется домой, его трясет, рвет, он не может есть.

Он пишет, что впал в безумие, и мы верим — так оно и было! Джакомо — идеальный подопытный кролик, лучше для такого рода экспериментов не сыщешь. В исступлении он мечется по комнате и разговаривает сам с собой. Вот что он наделал: Шарпийон при последнем издыхании, сердце его «сжимает ледяная рука». Правда, Командор за ним не явился, но это все равно. Шарпийон — невинная, святая душа, а он, Каза, — убийца, которого следует покарать. Значит, он должен сам вынести себе приговор (смертный) и сам привести его в исполнение (совершить самоубийство).

Да-да, он недостоин жизни. Он полное ничтожество, слепота и порок привели его к гибели. Зрители одобряют приговор, единодушно поднимают руку или опускают большой палец: смерть ему! Осужденный согласен.

Он пишет письма, распоряжается, чтобы его имущество отвезли в Венецию Брагадину. Берет пистолеты и решает, причем не «в порыве любви или гнева, а по холодном размышлении», пойти утопиться в Темзе. Для чего покупает в лавке свинец и раскладывает по карманам.

Свинец? Плюмбум… Почти как Пьомби, та самая знаменитая тюрьма…

«Читатель может мне поверить: все те, кто лишили себя жизни, поступали так, дабы не поддаться безумию, которое иначе сокрушило бы их разум, те же, кто потеряли рассудок, могли бы этого избежать, лишь расставшись с жизнью. Я решился на сию крайнюю меру, ибо день промедления сделал бы из меня сумасшедшего. Такова беспощадная логика. Человек не должен убивать себя — ведь может случиться, что бедствия его прекратятся прежде, нежели наступит безумие. Поэтому счастлив обладающий душою достаточно сильною, чтобы никогда не отчаиваться. Моей не хватило силы, и я счел за лучшее покончить с собой. Случайность спасла меня».

Странный символ веры, признающий обдуманную смерть смертельным же лекарством от безумия.

Но позицию Казановы можно сформулировать иначе: лучше умереть, чем стать бараном. И на это возразить трудно.

Случайность? Скорее судьба. Готовый броситься в воду с Вестминстерского моста и утопиться, Каза встречает вдруг знакомого — «молодого, любезного, богатого, живущего в свое удовольствие англичанина» по имени шевалье Эгард. Господин Эгард! Господи сохрани!