Читать «В лифте (= Тыоня)» онлайн - страница 20

Тишина и впрямь была такой, будто их замуровали под землею.

— Неприятно все это, — тихо сказал Петушков.

— Ну-ка, постучите трубкой в стенку, — предложил Лобанов.

— Где-то под ногами мои яблоки, — жалобно сказала Ирина Михайловна. Хоть одно бы…

Это всех несколько встряхнуло, стали шарить по полу, поднялась суматоха. Петушков и Селюков больно стукнулись лбами, что вызвало легкий смешок.

Лобанов осветил пол зажигалкой и заодно взглянул на часы.

— Без пяти девять. Стоят, что ли? — он приложил часы к уху.

У остальных они показывали такое же время и тоже стояли. Выходило, что как только лифт застрял, так и часы остановились.

— Бензином пахнет, — Ирина Михайловна скривилась, и Лобанов погасил зажигалку, с неудовольствием чувствуя, что его начинает лихорадить.

— Ничего, — бодрячески сказал он, морщась от неестественности собственного тона. — Мы вынесем это испытание. Подумаешь, лифт застрял. Представьте, каково ребятам на кораблях, подводных лодках. А в войну…

— Что за чушь вы несете? — сказал Селюков, и трезвый, спокойный тон его голоса благотворно подействовал на окружающих.

Лобанов и сам понимал, что его сравнения неуместны, но какой-то дьявол вытягивал из него нечто ненужное, затертое:

— И не такие трудности выпадали на долю человека. Надо уметь все преодолевать.

— Да перестаньте же наконец, — сердито оборвала Январева и несколько раз стукнула в стенку трубкой.

Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука. Каждому вновь почудилось, что связь с миром прервана.

— Может, какая-нибудь глобальная авария? — запинаясь, сказал Петушков.

— Разве что взорвался ваш котел, — усмехнулся Лобанов, поднимая воротник плаща, будто это могло согреть.

Петушков обидчиво промолчал, и Январева с досадой подумала, какой же он тюня.

Внезапно зажегся свет, на миг ослепил и вызвал общее оживление.

— Наконец-то! — воскликнула Ирина Михайловна, поправляя берет, и Лобанов про себя отметил, какой он пронзительно синий.

Радость оказалась преждевременной — лифт по-прежнему не двигался.

— Ну-ка, дайте взгляну на вас, — обернулся Лобанов к Селюкову и протянул нараспев: — У-ди-ви-тель-но!

— Что именно? — не понял тот.

— Вроде бы нет в вас ничего от монстра, обыкновенный человек, а ведете себя не по-человечески.

Все молчали, мрачновато поглядывая друг на друга. Лобанов продолжал в упор разглядывать Селюкова, но тот не обращал на него внимания.

Ирина Михайловна исступленно грызла яблоко, тревожно думая о том, что скоро ей понадобится выйти.

— Что же, так и будем стоять? А ну-ка, угощайтесь в честь моего юбилея. — Январева достала из спортивной сумки кулек с «Белочкой» и кунжутным ирисом.

— Я тебе тут подарок приготовил, — выдохнул Петушков ей в ухо.

— Что-нибудь нарисовал? — обрадовалась она. Петушков часто дарил ей рисунки. Странные на иной взгляд и слегка страшноватые, они чем-то притягивали, некоторые по-настоящему нравились, хотя изображали удивительных, фантастических людей без кожи. Возможно, причуда Петушкова исходила из того, что и сам он был каким-то бескожим, незащищенным. Воспитывали его мать и две тетки, вот и вырастили этакое растеньице.