Читать «Сон после полуночи (Клавдий)» онлайн - страница 15

— Ну, хорошо…примипилатом, так примипилатом!

— Вот и отлично!

Мессалина жестом приказала писцу приблизиться, выхватила у него из рук готовый эдикт и сама скрепила печатью, приложив к пергаменту палец мужа перстнем вниз.

— Хорошо… — повторил Клавдий и потер ладонью лоб, словно пытаясь поймать ускользнувшую от него мысль. — Ах, да! Но взамен этого ты должна мне сказать…

Он хотел спросить Мессалину, где она пропадала всю ночь, но та опередила его вопросом:

— Ну, сколько уже можно обо мне? Лучше признайся, о чем это вы тут секретничали до моего прихода!

— Мы говорили о сне цезаря! — торопливо ответил Вителлий Старший, удостаиваясь благодарного взгляда Мессалины.

— Да, представляешь, — нахмурился Клавдий. — Сегодня ночью мне приснился наш Гай!

— Гай? — с напускным интересом переспросила Мессалина. — И что же он тебе сказал?

— Сказал?! Да он хотел убить меня!

— Убить? Тебя?!

— Зарезать кинжалами, как его самого! — подтвердил Клавдий и с обидой добавил:

— И это в благодарность за то, что я, ради интересов государства, пожертвовал самым главным, что было в моей жизни!

— Лучше бы он приказал убить меня! — громко простонала Мессалина и, наклонившись к Вителлию Старшему с тревогой шепнула: — О, боги! Целый год я отдыхала от его бесконечных рассказов об этрусках! Неужели все опять начнется сначала?!

Старый сенатор понимающе кивнул. Опережая Клавдия, уже хотевшего поделиться сокровенными мыслями, он воскликнул:

— И это в благодарность за все, что наш Цезарь сделал для римского народа!

— И что же он для него сделал? — зевнула Мессалина, прикрывая рот ладошкой.

— Как это что? — с притворным возмущением замахал на нее руками старый сенатор.

— Меньше, чем за год он издал несколько сотен эдиктов и самым первым — велел немедленно казнить Херею, Сабина и Юлия Лупа!

— Тоже мне заслуга — казнить старого Херею! — усмехнулась Мессалина, умело подыгрывая Виттелию.

— Да, заслуга! — заступился тот за императора, которому только и оставалось, что переводить глаза с жены на сенатора и обратно.

Испытывая радость от сознания близости к Клавдию и что он может быть уверен в своем завтрашнем дне — а большего при его богатстве и знатности рода ему и не надо от жизни — Вителлий Старший смахнул воображаемую слезу и патетически произнес:

— Этот эдикт вызвал истинную любовь народа к нашему цезарю!

— Фи — народа! — брезгливо поджала губы Мессалина. — Скажи еще плебса!

— И плебса тоже! — наклонил голову старый сенатор, понимая, что это тот самый редкий случай, когда и упрямство может пойти ему на пользу. — И преторианцев!

Всех, кому власть цезаря дороже республиканской неразберихи!

Он залпом осушил кубок и продолжил:

— Наш цезарь сделал то, что не смог сделать ни один из его предшественников! Он обожествил свою бабку Ливию, о чем она всю жизнь тщетно просила Тиберия, и свою мать, Антонию Младшую, которая отказалась принять такую честь из кровавых рук Калигулы!

— Да, это так! — согласился Клавдий, но тут же помрачнел от мысли, что ему удалось обожествить свою мать лишь потому, что она к тому времени была уже мертва.