Читать «В стране моего детства» онлайн - страница 90

– Нина, как я сегодня выгляжу?

– Ничего, – отвечала я, поднимая сонную голову с подушки и вглядываясь в Катю.

Мне казалось, что выглядела она всегда одинаково: черные жиденькие волосики в папильотках, чуть одутловатые щеки и припухшие со сна веки. Но темные Катины глаза с такой надеждой и мольбой устремлялись на меня, что я, кривя душой (что может измениться в человеке за ночь?), добавляла:

– Мне кажется, что ты сегодня выглядишь лучше!

– Правда? – радостно переспрашивала Катенька и, выпрыгнув из постели, начинала одеваться.

Меня всегда удивляло, что, прежде всего, сидя еще в одной ночной рубашке, она начинала натягивать чулки и только потом уже надевала все остальное. Кое-как, торопливо умывшись, Катя начинала заниматься своим лицом. Втирала в кожу какие-то мази, густо пудрилась мелко истолченным мелом, обгоревшей спичкой подводила брови и румянила щеки оберточной бумажкой от дешевых конфет. Стоя перед зеркалом, она то отодвигалась от него, оценивающе оглядывая себя, то вновь приближала лицо, накладывая последние штрихи. Затем Катя раскручивала папильотки, пышно взбивала волосы надо лбом, еще раз бросала взгляд в зеркало и довольная, схватив на бегу стопку ученических тетрадей, бежала на урок. На завтрак у нее уже не оставалось времени. Родители Кати жили на заводе Танино в 4-х верстах. Отец работал на почте, мать хозяйничала по дому. Каждое воскресенье Катя проводила дома, однажды она пригласила и меня с собою. Мне было интересно познакомиться с ее семьей. Я знала со слов Кати, что и в Ленинграде, где они жили, пока не переехали в Танино, отец тоже был почтовым работником. Почему семья, оставив Ленинград, поселилась в маленьком заводском поселке для меня так и осталось тайной. Катя как-то очень туманно объясняла мне их переезд.

Итак, в ближайшее же воскресенье мы отправились к родителям Кати. Жили они в казенной квартирке, состоявшей из маленькой спальни и кухни, впрочем, довольно просторной. Мать поразила меня сходством с Катей: такие же папильотки в темных волосах, одутловатые бледные щеки, темные глаза и брови. Но мать была выше и грузнее Кати, удивил меня ее большой низко опущенный живот и большая грудь, бумазейный застиранный халат. Вообще, во всем ее облике было что-то опустившееся, двигалась она точно в полусне, поглощенная своими мыслями. Машинально накрыла на стол, подав на обед кислые щи с грибами и сметаной и жареную в сале картошку. Меня неприятно поразило, как грубо, хамски Катя разговаривала с матерью. Она ни разу не назвала ее «мамой». Катя открылась мне незнакомой, неприятной в ней стороной. К обеду подошел и отец. Был он в фирменном кителе с позолоченными пуговицами, но тоже какой-то вялый, погрузневший. С ним Катя и двух слов не сказала, да, впрочем, он, пообедав, тут же ушел. Зато когда мы шли с Катей обратно домой, она дала волю своему раздражению: