Читать «Статуи никогда не смеются» онлайн - страница 3

Тишина. Только усталый ветер лениво раскачивает вывески магазинов. Их тени на тротуарах то растягиваются; то сжимаются, как меха гармони в неумелых руках. Изредка налетит порыв посильнее, и тогда слышно, как хлопают медные диски на дверях парикмахерских: металлический звон, словно детский плач, медленно теряется и затихает среди домов.

Тихо струится Бега, скрытая зарослями ив.

С некоторых пор все ночи стали одинаковыми. Похожи друг на друга и рассветы, — те часы, когда на фоне серого-серого неба начинают вырисовываться бесчисленные силуэты домов, — редко выпадают дни, когда глухой рев «либерейтеров» не извещает о новом налете; люди привыкли к истеричному, угрожающему вою сирен. Многим, особенно вернувшимся с фронта, все это надоело. Но по привычке они еще прячутся в убежище.

Одни лишь серо-зеленые мундиры не обращают внимания на огненные столбы в небе, на глухие разрывы бомб. Покинув казармы, они разместились теперь в центре города: в жилых домах и в общественных зданиях. В ресторане «Палас», реквизированном для вермахта, кельнеры в две смены обслуживают только немцев. День и ночь здесь слышатся прерывистые звуки джаза: исполняют «Эрику», «Аилли Марлен», «Wir fahren gegen England».

В облаках табачного дыма трудно различить даже тех, кто сидит за соседним столиком. Серо-зеленые мундиры это не беспокоит. Напротив, им кажется, что они в отдельных кабинетах, и они ведут себя еще самоуверенней. Откуда-то доносится приглушенный звон колокола.

Четыре утра. Но здесь никто еще не сознает, что настал час великого перелому.

Какой-то толстый капитан снял китель: грязная, забрызганная помидорами майка плотно облегает его торс. Он разложил на столе свое имущество: бритвенный прибор, пистолет, зубную щетку и кожаный бумажник, из которого вывалилось несколько фотоснимков с видами Севастополя. Рядом другой капитан, рыжеволосый, с выпуклыми, как луковицы, глазами, тасует потрепанную колоду карт.

— Трефы, Ульрих… у меня сорок, — и он глупо улыбается. Наверное, у него хорошая карта.

Толстый капитан рассматривает свои волосатые руки. Кольцо с большим голубым камнем врезалось в жирный мизинец.

Он икает и чешет левое плечо, где вытатуирована голая женщина, на ягодицах у нее видны две буквы: «А» и «Д».

— Опять трефы, Ульрих… ты помнишь Наташу?.

— Из Киева?

— Нет… из Ростова. Певицу… которую я проиграл в карты. У меня тогда тоже было сорок треф.

За соседним столиком веснушчатый белобрысый летчик штыком разрывает и без того слишком декольтированное платье сидящей рядом с ним женщины. Шелк трещит под штыком. Никто не смотрит на них. Даже тщедушный мальчишка-рассыльный, который дремлет, прислонившись к стене.

Женщина смеется, ей весело: платье превратилось в халат. Она так пьяна, что ничего не понимает. Снова тянется к штыку. Прозрачная широкая комбинация рвется, и женщина, голая, вбирается на стол, чтобы ее видели все. Тело у нее розовое, но уже дряблое; она хочет танцевать, ноги заплетаются, она падает.