Читать «Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61» онлайн - страница 105

В декрете сидела недолго. Заводские ясли и садик были — жаловаться не на что. Зарплата приличная, на всё хватало. Девочка только росла странная. Тоненькая, хрупкая, высоченная — на пол головы выше всех сверстников. И от стыда, что такая каланча — сутулилась. Плюшка московская родила коричную палочку! И очень уж часто простужалась и в яслях, и в садике. Чуть что — сразу бухыкать и сопливить начинает. Другим хоть бы хны от сквозняков осенних, метелей зимних, весенней капели и адской летней жары — а эта, чуть что, болеет. Педиатры в детской поликлинике и рахит ставили, и сколиоз, и бронхиты бесконечные. Ничего она для своей доченьки не жалела. Лучшие продукты с рынка — а та отщипнёт крошку, а то и одну клубничку в день — и всё, ей хватает. У матери аппетит волчий. А дочь — ну цыплёнок цыплёнком, одно зёрнышко в день. И не заставишь. Вся в отца вышла — и статью, и аппетитом. И здоровьем, похоже. Точнее — нездоровьем. Мать её и на курорты черноморские каждое лето — никакого эффекта. Другие дети чёрные, из воды ледяной не вылезают. Красавчики здоровые. А её паучонок в тень забьётся — в воду не загонишь.

Зато такой талантливой ни у кого не было. В шесть лет в музыкальную школу сама пошла записалась. К матери домой пришли! Говорили, у вашей дочери — абсолютный слух! Она её, конечно, отругала. Но такая уж это была девочка. Необыкновенная. Ещё и имя ей её самая обыкновенная мать дала необыкновенное. Габриэль. Когда мама сама была девочкой, к ним в сельский клуб как-то привозили кино. Оно так и называлось «Габриэль». Хоть оно и было чёрно-белое, и копия была очень некачественная, но это было о красивой разноцветной жизни, полной всего-всего! И смотреть этот фильм она ходила каждый день.

И в художественную школу её Габриэль записалась сама.

К седьмому классу Габриэль была выше мамы на две головы. Хотя весила раза в четыре меньше. Мама совсем уж махнула рукой на личную жизнь и с удовольствием ела плюшки московские, пельмени сибирские, вареники украинские. И всё, что готовила сама. В промышленных количествах. И готовила преотменно! В надежде, что и дочь наконец… Но дочь могла на одной куриной ножке неделю протянуть.

А уж как умна была её Габриэль! Куда умнее школьных учителей. После первых трёх классов сама перевелась в физико-математическую школу. В восьмом классе выиграла несколько московских олимпиад. И… не пошла в девятый-десятый.

Мать была в шоке. Учителя — в шоке. Директор школы — в шоке. Все хором и по отдельности уговаривали опомниться. Но она свалилась с тяжелейшим обострением хронического обструктивного бронхита. У неё и раньше были эпизоды слабости. Сказать по правде мать, с детства приученная к работе по дому, считала дочь лентяйкой. Иногда все выходные пролежит на кровати — нет, чтоб матери помочь! Но сама над своими такими подлыми мыслями первая же и смеялась. Много ли тех сил надо, в однушке прибраться! Да и не для того она всего этого добилась, чтобы из дочери персонажа Гиляровского делать. Пусть отдыхает. Мать уж за двоих в детстве отгорбатилась. А то и за семерых. Тем более, дочка не просто так валяется. А то книги читает (все у дивана свалила раскрытыми, неряха!), то что-то пишет. Стихи. А то и ноты. Уж сколько ей тех нотных тетрадей накупила прекрасных, а она вдруг какой-то обтрёпанный клочок схватит, вроде квитанции квартплаты, набросает там линии — и давай кругляши с хвостиками рассаживать. Мать очень удивлялась, что ж она у пианино не сидит, скрипку почему в руки не берёт? Самое ж лучшее, что можно было найти — куплено! Габриэль смеялась и только целовала мать в макушку. Говорила, мол, чтобы музыку слышать, инструмент не нужен. Как же не нужен?! Мать свою дочь не понимала. И даже боялась. Ворчала. Обожала. И боялась.