Читать «Руби» онлайн - страница 8

Со временем карандаши сменились акварельными красками. Однажды я изобразила отца в танцевальном зале. Он стоит, прислонившись к стене, и на лице его счастливая улыбка – он впервые увидел маму. Выглядит он настоящим обольстителем, сексуальным и неотразимым, – устоять против такого у моей красавицы-матери не было шансов. На другом рисунке отец, уходивший по большой дороге прочь, оборачивался, чтобы в последний раз взглянуть на возлюбленную. Я изо всех сил старалась изобразить в его взгляде обещание. Обещание вернуться.

На других рисунках отец занимался самыми разными делами, например правил рыбачьей лодкой, орудуя шестом, пробирался в пироге по каналу. Бабушка Кэтрин догадывалась, кого я все время рисую. Я видела – это глубоко ее печалит, но отказаться от этого занятия было выше моих сил. Когда я немного подросла, бабушка стала убеждать меня почаще рисовать различных животных.

Как-то в выходные мы выложили мои картины на прилавок вместе с прочими товарами – домоткаными одеялами, простынями и полотенцами, корзинами из дубового луба, шляпами из пальмовых листьев. Рядом стояли склянки с травяными настоями от головной боли, бессонницы и кашля. Иногда в банке красовалась заспиртованная змея или огромная лягушка-бык – такие диковины неизменно привлекали внимание туристов и шли нарасхват. Еще бо́льшим спросом пользовались приготовленная бабушкой похлебка, которую каджуны называют гумбо, или джамбалайя – блюдо из риса, в который добавляется всякая всячина. Гумбо бабушка разливала в мисочки, и туристы, сидя за столом напротив нашего дома, с удовольствием поглощали настоящий каджунский обед.

Честно говоря, жизнь моя вовсе не была так уж горька и безотрадна, как случается порой с детьми, лишенными родителей. Жили мы с бабушкой более чем скромно, но у нас был свой домик, где мы чувствовали себя безопасно, а нехитрая наша торговля позволяла сводить концы с концами. Иногда – хотя, надо признать, не слишком часто – дедушка Джек делился с нами доходами от ловли ондатры. Только этот промысел его и кормил.

Бабушка Кэтрин была слишком горда и слишком сердита на дедушку, чтобы принимать эти деньги с благодарностью. Дедушка или отдавал их мне, или просто оставлял на кухонном столе.

– Я не жду от нее никаких благодарностей, – как можно громче говорил дедушка, стоя рядом со мной на галерее. – Но по крайней мере, она могла бы заметить, что я принес ей эти проклятые деньги. Черт побери, они нелегко мне достались.

Бабушка Кэтрин делала вид, что не слышит, и про должала заниматься своими делами, не удостаивая дедушку даже взглядом.

– Спасибо, дедушка, – пыталась я исправить положение.

– Не твоей благодарности я жду, Руби. И вообще, я приношу вам эти деньги не ради благодарности. Я просто хочу, чтобы кое-кто знал: я жив, не потонул в болоте и не пошел на корм аллигаторам. Но кое-кто считает ниже своего достоинства даже взглянуть на меня. Не понимает, что это просто неприлично.