Читать «Антология современной швейцарской драматургии» онлайн - страница 165
Урс Видмер
АЛЬБЕРТИНА. А ты? Ты же делаешь в точности то же самое. Торчишь там, наверху, прячешься от людей и потихоньку сходишь с ума из-за какой-то бабы.
ДЖАКУМБЕРТ. Вот еще!
АЛЬБЕРТИНА. Я помню. В третий или в четвертый раз, когда он заглянул в пивную на кружку пива, я ему сказала: «Джакумберт Нау, у меня нашлась бы для тебя плитка, маленькая практичная плитка. Когда остаешься с овцами наверху, около Трутг да Гамуч или на Фуортге, или где там еще, на ней можно сварить немного кофе или немного супу…»
ДЖАКУМБЕРТ. Брось.
АЛЬБЕРТИНА. У меня нашлась бы для тебя газовая плитка, если хочешь. Вот и все.
ДЖАКУМБЕРТ. Ты — Альбертина, верно?
АЛЬБЕРТИНА. На ней можно согреть семь-восемь литров воды, ее надолго хватит — там, наверху. Она совсем легкая, и если хочешь…
ДЖАКУМБЕРТ. Ладно. Если ты Альбертина, я возьму плитку.
АЛЬБЕРТИНА. Тогда он впервые посмотрел мне в глаза. А это дорогого стоит. Я уже говорила? Он скорее посмотрит в глаза зверям, чем людям. Так-то вот.
ДЖАКУМБЕРТ
Дорогая Альбертина,
дождь все льет и льет. Иногда я еще вспоминаю о тебе, особенно в дождь. Почему мы не любили друг друга на Грейне, когда шел дождь? Если еще раз в дождь ты придешь на Грейну, будем мы тогда любить друг друга?
Скобки открываются. Мокрый как пес. Скобки закрываются.
АЛЬБЕРТИНА. Он цепляется за скалы.
8. Альбертина, ведьма и святая
ДЖАКУМБЕРТ. Иногда от Альбертины пахло шафраном, и ноги у нее были невероятно длинные, и становились все длиннее и длиннее, когда она обвивалась вокруг меня. Когда она шептала мне на ухо, язык журчал, как журчит долина. У нее в языке было колечко, пирсинг. Белая, почти прозрачная кожа горчила. А ее испарения цвета ржавчины сетью опутывали мое тело. Она лежала, распростертая на грязной простыне, и желтая солома на ее коже была клейкой и щекотной. Но Альбертина не ощущала соломы, она ощущала только то, что хотела, и громко всасывала наш запах смешанного пота, словно морщила нос.
Потом наступает утро. Овцы просыпаются одна за другой и выстраиваются в бесконечную очередь. Идут, идут, идут, идут.
Больше всего Альбертина любила белые платья. Надо же, белые, здесь, наверху, в Альпах.
Кто она, Альбертина? Ведьма? Святая? Шлюха? Не понимаю я ее. Она — целый лабиринт вроде Галиньеры. Бездорожье, путаница, чащоба. Кто ты такая, Альбертина?
АЛЬБЕРТИНА. Я туман, Джакумберт. А твое дело дрянь.
Ты знаешь, кто ты? Ты еще на тропе? Ничего-то ты не знаешь. Нынче действуют другие законы, чем у тебя в мозгах. Нынче действуют мои законы. Ты не видишь даже своих башмаков. Больше всего тебе хотелось бы погрузиться в меня, спрятаться в моем таинственном чреве. Надеешься найти во мне все, что заставит тебя очухаться.