Читать «Коротко о главном» онлайн - страница 22

Да, так – и земля крива, и жизнь крива, и развитие не по прямой идет, а по спирали, и мысль творческая однолинейной не может быть. Единственная прямизна требуется от человека: прямизна совести. Прямизна души – цветаевская «стальная выправка хребта» – внутренняя вертикаль. И у мысли должна быть прямая, вертикальная совесть. Мысль с кривой вертикалью, ведущей человека не вверх, а вниз, к звериному состоянию, и есть бред.

Дорогие мои сумасшедшие

из интервью

Что для вас означает понятие «психическое здоровье», что такое «норма»? Существует ли в принципе норма психического здоровья?

– Для человека, подробно знакомого с клинической психиатрией и неврологией, с одной стороны, а с другой – с широчайшим спектром психологического разнообразия вне клиники, вопрос «существует ли норма» звучит наивно, почти как вопрос, существует ли небо.

Правомерней спросить, что нам сегодня удобно считать психическим здоровьем, а что – отклонением от него. Отклонением до степени, именуемой болезнью, или отклонением не доходя до этой степени – а быть может, и превышая…

Норма и болезнь даже в общей медицине – понятия в немалой мере относительные и условные, а в психологии и психиатрии – в мере огромной. Есть, конечно, какие-то общечеловеческие рамки, общепонятные границы здравого смысла. В одной из своих записок Гиппократ определил самый существенный признак психического расстройства: состояние, при котором на человека не действует очевидность, действительность воспринимается искаженно, душа слепнет и глохнет, а мысль сама собою не управляется.

Здраво звучит и такое определение германского психиатра Курта Шнайдера: психопат – человек, который либо понапрасну страдает сам, либо понапрасну заставляет страдать других. Все, что лежит вне рамок этого определения, можно вроде бы считать областью нормы. Но – как посмотреть, как понимать, что такое напрасность или ненапрасность…

Здоровье и болезнь, норма и ненормальность – понятия, складывающиеся социально-исторически. Медики, давая такие определения, не свободны от общественного менталитета, от условностей своего времени. То, что сегодняшние психиатры России и Запада считают шизофренией, психопатией, неврозом и т. п., в Африке, Индии, Китае и мусульманском мире считается чем-то иным, в античном мире считалось совсем другим, в библейские времена и подавно.

Придет время – оно уже близко – когда и в зоне нашего менталитета «шизофрения», как и остальные психиатрические наклейки, уйдет в отставку, останется в словаре лишь как малопонятный архаизм, а потом забудется. Поля реальности, которые худо-бедно покрывали эти понятия, будут рассматриваться совсем из другой системы координат.

Уже после первых двух-трех лет работы в психиатрии я понял, что не смогу помогать людям, если буду вслед большинству коллег принимать психическую норму за абсолют и непреложный стандарт, а что вне того, то от лукавого – от ненормальности, от болезни. Главной вехой моего развития как психиатра стало понимание многомерности душевной жизни и многообразия психического здоровья. Не все виды здоровья вписываются в социальную реальность, не все и должны вписываться. Не всем нужно быть так называемыми нормальными. Есть отклонения, необходимые и для человечества, и для данного отдельного человека.