Читать «Сабля, трубка, конь казацкий» онлайн - страница 29

Делать вид, что ничего необычного не происходит – подумаешь, эка невидаль: оказался в другом веке без каких-либо объяснений и внятных перспектив – становилось все сложнее. На какое-то время можно забить, поскольку «довлеет дневи злоба его», но не страус – мысли в песок не спрячешь. Нет-нет да и вспомнишь, что не кино смотришь…

Поэтому, пользуясь некоторой паузой, когда именно от меня не требуется никакой активности, я решил устроить перекур. Абстрагироваться чуток, собраться с думками, посоветоваться с… собой же и наметить хоть какой-то план действий. А то до сих пор только реагировал на внешние раздражители, всего лишь пытаясь удержаться на плаву. Не имея ни малейшего понятия: куда меня несет стремнина, как тут глубоко и где ближайший берег? Банальный синдром «собаки и колеса».

И ситуация, несмотря на проявленную находчивость и даже геройство, принципиально не изменилась. Мне по-прежнему предлагали не выбор, а только измененные обстоятельства. Грубо говоря, станция и буфет другие, а пиво и железная дорога все та же. Путь следования из «Фиг знает откуда» до «Хрен знает куда». Остановка Березайка, кому надо – вылезай-ка…

Продолжая размышлять примерно в таком интеллектуально-саркастическом ключе, я оставил Василия рулить процессом дознания, а сам набил свою трубку изъятым у татарина табаком, прикурил от костра, крепко затянулся и… выпал в осадок.

Глава четвертая

Как и бывает при сновидениях, всего не запомнил. Только самые яркие, последние мгновения. Запах примятой полыни, горький привкус во рту, топот копыт и неприятная, гортанная речь… Мерзкий, похожий на змеиное шипение, шелест выдвигаемого из ножен клинка… Понимаю, что надо бежать, пытаюсь вскочить, но кто-то силой удерживает меня на месте и при этом трясет так, что зубы клацают…

– Петро! Петро… Очнись! Что с тобой?! Эй, бабы! Воды! Скорее!

С трудом выныриваю из полуобморочного состояния и обнаруживаю себя в руках запорожца. Похоже, именно Полупуд пытается вытрясти из меня душу. Лицо у казака встревоженное, взгляд тоже. Начисто позабыв о том, что я изображаю немого, пытаюсь сказать, чтоб отпустил, но вместо этого выдавливаю из себя самое главное:

– Та… та… тары…

Впрочем, результат получается тот же. От неожиданности Василий разжимает руки, и я рогожным кулем валюсь на землю. Казак тут же бросается поднимать меня обратно.

– Слава тебе, Господи! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа… Отпустило горемыку! – восклицает радостно. – Заговорил! Слышь, Петро! Ты заговорил!

Сила и амплитуда потрясений увеличиваются в геометрической прогрессии, так что запираться и дальше опасно для здоровья.

– Я?.. – ничего умнее в усердно взбалтываемую голову не пришло. А лучший способ потянуть паузу – отвечать вопросом на вопрос.

– Нет, я… – хохотнул запорожец, наконец-то успокаиваясь. – Вот видишь, Петро, ты мне не верил. А я тебе говорил: «Господь милостив…»

Вообще-то я как раз верил. Более того – точно знал, что непременно обрету «утерянный» дар речи, но не собирался стать полноценным так скоро. Не во все еще вник, во многом не успел разобраться, а теперь не отмолчишься. Жаль. Обморок мне подкузьмил. Ну да чего уж теперь. Взялся за гуж… полезай в короб и кажи «гоп».