Читать «Сотый рейс «Галилея»» онлайн - страница 79

— Я буду счастлив? Ценой сорока миллиардов жизней? Вы осознаете, что говорите? Нет.

— Я знаю и о твоей генетической болезни, поэтому и выбрал для тебя это… помещение. Если ты не согласишься — умрешь.

— По-моему, будет правильней, если умрет всего лишь один, а не сорок миллиардов.

— Но этот один — ты!

— Я знаю.

— Ну что ж, — господин А-Тох поднялся. — У тебя есть несколько дней, чтобы подумать, и советую подумать очень, очень серьезно. Твой отец и остальные руководители планет уверены, что ты на Верге, и никто не станет искать тебя здесь, на Уту. Надежды на освобождение нет. Надеюсь, приближающаяся смерть сделает тебя сговорчивее.

С этими словами А-Тох вышел.

Принц в задумчивости обхватил голову руками.

Так значит, он в плену у номийцев. Он не на Верге, а на Уту… Тогда надежды на освобождение действительно нет. Никому не придет в голову, что в его исчезновении виноваты любезные, улыбчивые, всегда такие сговорчивые номийцы… Значит, он умрет.

Значит, он должен привыкнуть к этой мысли.

Как странно получилось — с детства ему внушали, что его обязанность — заботиться об атонцах, готовили к служению атонскому народу, а оказалось, что его судьба — отдать жизнь за свой народ. Что ж, он сделает это.

«Я знаю многое о тебе»… Нет, господин А-Тох, Вы знаете не все. Вы не знаете, что несмотря на отстраненность отца, у него все же была семья — простые люди, те самые, кого Вы назвали мусором, любили его, любили по-настоящему. Не знаете, что у него теперь уже есть друзья. Пусть недолго, но ему с ними было тепло. Что же, выходит — Алан, Дайо и Энита — мусор? Чудовищная глупость…

Разумеется, он не может допустить ничьей гибели. «Советую подумать очень серьезно»… О чем тут думать?! Теперь уже разве только о том, чтобы достойно встретить смерть…

И потянулись минуты, часы. К концу второго дня он уже не мог сидеть — голова болела, мутнела, плыла. Тело наливалось жаром и болью.

А-Тох приходил с несколько раз в сутки. То ласково уговаривал, то запугивал. Сначала принц еще отвечал номийскому правителю какими-то фразами, потом уже просто шептал «нет» и отворачивал лицо к стене. Потом не стало хватать сил и на «нет».

А потом пришел момент, когда он услышал музыку.

… Музыка. Откуда здесь музыка? И женский голос — нежный, волшебный, нереально красивый. Это мамин голос? Это поет мама…

Голубое небо. Оглушительно, ошеломляюще голубое. Свет. Свет, раздвигающий небо. Это встает Игара, Атонская звезда. Но разве он на Атоне? Нет…

Он нигде. Он — посреди света. И он видит Элин. Она смотрит на него с печальной улыбкой. Он зовет ее, громко, громко, но она отворачивается. Он кричит что есть силы, тянет к ней руки, и она, наконец услышав его мольбу, оглядывается. Но что это? Она уже не Элин, это другая девушка. Незнакомая… Свет. Музыка, чудесный, завораживающий голос. Глаза девушки сияют, и ему становится легко, вольно… Нет боли — ни физической, ни душевной. Нет сломанности, потерянности, одиночества. Нет тела, оно растворилось в свете — он сам стал светом — и это так прекрасно…