Читать «Повесть Белкиной» онлайн - страница 48
Наталья Рубанова
– И это-то больше всего и раздражает работающего в столь неблагодарном жанре. Кому же хочется быть довеском?
– Не думаю, что кто-то воспринимает себя как «довесок»!
– А вы? Вы воспринимаете?
– Я – нет.
– А что там с «единым полем» литературной критики?
– Какое поле, я вас умоляю…уже давно нет «единой литературы»…
– Тот, кто любит Улицкую, едва ли полюбит Сорокина.
– Здрасте! Первый раз в первый класс.
– А у меня внучка в первый класс, кстати, должна пойти.
– Вот и учите ее читать нормальные тексты.
– Какой вы сегодня язвительный!
– Я всегда язвительный.
– Стоп-стоп-стоп! Мы же собрались обсудить журнальный вариант ПОВЕСТИ БЕЛКИНОЙ, напечатанный в «Толстяке».
– Белкина – даровитый автор, но ей нужно работать над собой.
– Хм, всем нужно работать над собой. В том числе и печатающимся в «Толстяке».
– Шизоидный текст, хотя сама Белкина, как и ее героиня, шизофренией вроде бы не страдает. Меня этот роман раздражает. Рецензия соответствующая.
– Вы пишите, что ее произведение «очень женское». Что-то я не заметила. Да и как тогда должен писать мужчина?
– В вас, сударыня, говорит гендер.
– Вы бредите, но спорить я с вами не собираюсь. Почитаем газетки-с.
– Почитаем-с…
– Если бы текст Белкиной был написан в годы перестройки, то стал бы сенсацией. А сейчас читаешь, и предугадываешь.
– И что же вы предугадываете?
– Да всё.
– Не верю! – входит с криком Станиславский, сметая на своем пути всё и вся. – Не верю!
Критики – в том числе г-жа Х и г-н Уй – поджимают хвосты и прячутся под диван. Константин Сергеевич наливает из штофа водочку, выпивает, закусывает, опять наливает, выпивает, закусывает, повторяет те же действия в третий раз, и уходит к себе через балкон. Критики потихоньку выползают из-под дивана и, озираясь, тоже наливают себе водочки. Дискуссия завершается.
* * *
В гостиницах все чужое, а ухоженные домики с палисадниками напоминают слайды. И – красные черепичные крыши, ни на одной из которых не живет Карлсон. «Чи можэ ми пани поведжечь як дойщчь до пляцу?» Выжженная когда-то столица стреляет теперь анютиными глазками, в набережную сразу влюбляешься (города с набережными, за редкими исключениями, д р у г и е), а готические конструкции не отпускают еще долго, не считаясь с кастрированным: «Выежджамы ютро»: виза – упс… Итак, выежджамы ютро. Из ценных вещей – отсутствие мыслей.
…
– Нора – это место, где лежат твои вещи до следующего переезда, – говорит слишком громко.
– Нет, нора – это место, где кроме нас никого нет, – говорит слишком тихо.
– Кукольный дом, – говорит Нора слишком быстро и отворачивается.
А у нас с Мальчишкой: и дом, и нора, и бабок-Ёжек целый мешок! «Только пантеры не хватало», – подумала я, и прикусила язык: усатая морда уже дышала мне в затылок.
* * *
[ПАНТЕРА ТАВРИЧЕСКАЯ]
«Южная оконечность Великой Степи – р-р-р-раз, северная часть Средиземноморья – р-р-р-два, субтропики ЮБК – р-р-р-три. Еще что-то… р-р-р…» – она с недоверием в который уж раз косилась на разбросанные прикрытия плоти, и как-то невесело закидывала то одно, то другое в дорожную сумку.
