Читать «Постумия» онлайн - страница 478

Трудно было себе представить, что началась не только календарная, но и астрономическая осень. «Бабье лето» в Москве удалось на славу – уже нажарило двадцать пять градусов. Все мои мысли были сейчас о купании и о пляже.

Но они не могли воплотиться в реальность по двум причинам. Во-первых, все деревья вокруг полыхали «золотом и багрянцем». Во-вторых, с таким брюхом нормальные женщины на пляж не ходят – даже летом. Оставалось сидеть в кресле перед коттеджем «Монреаль», где принимал нас Старик, и вести степенную беседу.

Деревянный дом, скорее всего, был казённым. В жизни Ерухимович предпочитал более богатые дачи. Да и на мебели я заметила инвентарные номера. Но теперь Геннадий Григорьевич стал ещё осторожнее. Он старательно, как лиса, заметал хвостом следы.

Впервые за прошедшие полгода мы смогли собраться прежней компанией. Теперь уже можно было смело подводить итоги. Из тех, кто был в доме Вячеслава Воронова последним февральским днём, мы не досчитались двоих – самого хозяина и Михона. Пожилой человек умер мирно. Молодой стал мучеником.

В Институте скорой помощи выяснилось, что у меня, кроме тяжелого сотрясения мозга, переломы рёбер и пальцев рук. О прочих травмах «мягких тканей» нечего было и говорить. А уж когда врачи узнали, что я на пятом месяце, тут же собрались на консилиум. А потом в мою палату то и дело заглядывали профессора и студенты. Всем хотелось взглянуть на женщину, которая при таких обстоятельствах не выкинула.

В конце июня и в начале июля, когда я вообще не вставала с постели, Питер накрыл тополиный пух. Он забивал человеческие носы и рты, а также кондиционеры в офисах и магазинах. Дрон жаловался, что страдают даже автомобильные двигатели. Ему, например, забило фильтры. Кроме того, пух застрял в радиаторе. Двигатель перегрелся, и «тачка» едва не вспыхнула.

А ездить Дрону приходилось много. Вовсю шло расследование трагедии в «сыроварне». «Опель-Астра» пострадал в тот момент, когда Дрон ехал с Южного кладбища, от свежей могилы Михона, к себе на Гражданку. А вот я не смогла проводить братишку – лежала без сознания, в реанимации – из-за травмы головы.

– Вы разве не знаете, что около радиатора надо растягивать антимоскитную сетку? – удивилась я. – Тогда в двигатель не попадёт ни пух, ни мошкара.

– Да у вас тополя какие-то ненормальные! – оправдывался Дрон. – Мало того, что ветки не уходят вверх, а торчат во все стороны, так ещё и замусорили весь город. Я ведь до этого в Ленинграде всего два раза был. И то зимой, по путёвке. А в Петербурге – вообще никогда. Нет, наши тополя другие. Стройные, как кипарисы. А в Москве разные есть…

Дрон откровенно ностальгировал, и я ничем не могла ему помочь. Мы оба болтали о чём угодно, только не о работе. И, тем более, не о Михоне. Врачи мне категорически это запретили, чтобы не портить нервы. И консерватор Дрон неукоснительно их слушался, считая всех учёных людей полубогами.

Это было странное время, наполненное печалью и мистикой. В июле дважды случилось полнолуние, что бывает очень редко. Почему-то такое явление называли «Голубой Луной», и это звучало не очень прилично. Второго числа я лежала пластом, и потому ничего не видела. А вот тридцать первого как раз была дома, на верхнем этаже небоскрёба. И там насладилась чудом сполна. Самое интересное, что Луна действительно казалась голубоватой и более крупной, чем обычно.