Читать «Карамель» онлайн - страница 91

Я встаю и одеваюсь, размышляя о сестре и о том, что все сказанное ею может выйти боком. Но этот выбор также ее — я не могла ни на что повлиять; маленький повстанец — меньше родительского присмотра и давления со стороны, она бы слагала великие речи и вела людей на угодные ей дела.

В кабинете отца выбираю себе книгу — хочется что-нибудь из некогда русских писателей, каковых сохранить в мире литературе удалось в минимальных цифрах. Многие люди бежали за спасением с других континентов в Евразию, где и нашил себе приют. Более отрешенные переселенцы, а затем и неблагодарные начали повышать свои голоса, требовать более выгодных для существования их условия и вытеснять коренной народ, попутно сталкивая настоящую — Истинную, как ее звали — власть. С тех времен Новым Мир преисполнен людьми разных былых миров — все вперемешку: русские ошиваются в Остроге, жители европейских стран меньших размеров — испанцы, французы, итальянцы и другие (признаться, многих я не знаю) — пропали вовсе, а, если и топчут земли где-то в Южном районе, то с большой осторожностью и будучи предельно аккуратны, дабы не опровергнуть сложившуюся в целые века историю. И вот очередь дошла до иных народов; иные народы — с иных континентов — они отныне правили наверху. Доброта первых их же и погубила.

Я стаскиваю с полки книгу автора со сложной двойной фамилией и, больше ни о чем не размышляя, направляюсь к себе читать. Вскоре Миринда стучится в комнату и сообщает о приезде курьера — из фирмы доставляют террариум, устанавливают его на тумбу, рассыпают субстрат, прикрепляют все необходимые детали и не забывают про укрытие-череп.

— А где ваш питомец? — спрашивают меня, когда я расписываюсь за полученный заказ в бланке и отдаю бумагу обратно.

Отвечаю, что в силу своей раскрепощенности и дозволенности со стороны хозяйки изведывает просторы постельного белья.

— Смело, — кивают мне.

Не обходится и без непрошеных с моей стороны слов — я узнаю про то, что в моменты стресса пауки зачастую скидывают со спин своих ворсинки, которые могут аллергической сыпью оставить отпечаток на теле человека. Уверяю в ненадобности сего, а паук выползает из-под шелковых тканей и останавливается на подушке — мы смотрим на него.

— У нас не бывает стрессовых ситуаций, — вру я, улыбаясь. — А корм вы привезли?

Мне вручают ключ и оповещают о том, что тот находится внутри тумбы за запертыми дверцами, после чего оба курьера — один устанавливал, другой наблюдал и вел со мной беседу — покидают стены дома по улице Голдман.

Я подхожу к кровати, кладу ладонь перед пауком раскрытой, а другой рукой подталкиваю его на себя, после чего переношу в террариум. Эмоции новосела остаются для меня неясны, и я, не торопясь, присаживаюсь на колени к тумбе, за дверцами которой потаенно укрыты пакеты с мертвыми мотылями, насекомыми, странно-безобразная крошка, листья растений и банка с несколькими живыми грызунами. Неприязнь не касается меня — мышь с половину ладони оказывается подвешена за собственный хвост у меня между пальцами, и я опускаю ее в террариум. Бедное животное искрится с места на место, волнуется, издает попискивания и бегло перебирает своими крохотными розовыми лапами. А паук, затаившийся в листве и не воспроизводящий никаких движений, будто бы не замечает мышь, снующую из угла в угол его укрытия. Та, на удивление быстро оторопев, попрощавшись со страхом и порезвившись, останавливается подле поилки и желает утолить свою жажду. Распечатанная бутыль стоит рядом с тумбой, вода — неаккуратно налитая в поилку — расплескивается от каждого смешного толчка лап мыши, а вот лапы паука медленно переносят его тело в сторону добычи. Грызун озирается, смотрит на него — он замирает; взгляд черных, с маленьким проблеском глаз изучает слившегося с листвой хищника, и тогда тогда глупая мышь продолжает пить. Я сама, присев рядом, выжидаю момента охоты, погони, ловли. Грызун отстраняется от поилки и решает пробежаться рядом с хищником — выстрел! неверный шаг. Как только паук оказывается в нескольких сантиметрах от мыши, молниеносная скорость его движения запрокидывает тело на крохотного глупца, мохнатые лапы стискивают добычу и продолжительно душат, пока мышь не перестает дергаться.