Читать «Карамель» онлайн - страница 89

— Ты купалась в ледяной воде? — спрашивает она погодя и поднимает свои глаза на меня.

— Долго лежала, — отвечаю я.

Непривычным становится тот факт, что уже на протяжении пары минут мы не обозвали друг друга, не унизили и не оскорбили. Официальным языком в семье Голдман был сарказм.

— Ко мне сегодня приставали новости, — говорит Золото. — Это случилось, когда я шла домой по мосту. Увязались за мной и окружили глупыми вопросами.

Она никогда не делилась со мной тем, что происходило в ее жизни, и почему-то я думаю, что многое упустила…

— Они кричали «Золотая девочка займет место сладкой Карамели?», — передразнивая чьи-то голоса, посмеивается сестра. — И знаешь, что я ответила?

— Автографы по выходным? — не удерживаюсь я от злой шутки, хотя сама пропитываюсь интересом к эпизоду из жизни младшей сестры, которой я никогда не хотела и которой, я думала, обременена на всю жизнь.

— Лучше бы я крикнула это, — парирует Золото тонким певчим голосом — выключает воду и вытирает руки о полотенце на мне; махровые углы отпускают мои бедра и оказываются в ладонях сестры. — Я сказала, что процентные ставки растут, падают, золото поднимается на рынке и вновь уступает платине. Но одно я знаю наверняка: еще слово о семье, я сделаю вашу жизнь обратно пропорционально значению имени моей сестры.

На миг замираю, не поверив своим ушам и решив, что ослышалась.

— Так и сказала? — улыбаюсь я.

— Ага. Они начали шептаться, придумывать новые заголовки типа «Старшая дочь семьи Голдман потянет за собой на дно младшую…» И я добавила: «Обратно пропорционально. Вы же знаете, что это такое».

— И ушла?

— И ушла. — Она встряхивает плечами — я впервые вглядываюсь в черты ее лица, и признаю в ней маленькую копию себя: глаза той же формой и тем же цветом, с тем же ехидством и злой усмешкой, которая присуще старшей Карамель — но уже взрослой; в ее возрасте я не обладала таким характером и выдержкой. Признаюсь, что Золото пойдет дальше меня — она впитала все намного больше и лучше, оставаясь не изгоем в семье просто потому, что наблюдала за этим изгоем со стороны и делала все возможное, дабы не оказаться на том месте. Она — вертлявая голубоглазая змея; стерва, я вижу, как в ее малых годах кроется женское коварство и лукавство; не прямота и отчуждение — мои, а свой пакет качеств, который продвинет ее в Новом Мире куда дальше, чем я могла это вообразить для своей персоны.

— Не поверишь, но я горжусь тобой, — срывается с моего языка, ибо схоронить и эту мысль в своей голове я оказываюсь неспособна. — Почему ты так сделала?

— Может, ты меня и бесишь, но ты остаешься мне сестрой. Ничего с этим поделать не могу.

Изящный стан — вытянутая шея; гордая девочка, скоро девушка, еще дальше женщина — прекрасная и по правде величественная и великая: сейчас я как никогда раньше хочу наблюдать за ее становлением, за ее развитием личности, за ее проделками и словами, пророненными фразами и свершенными действами. Она мне кажется истинной Голдман, и, если у меня не удалось понести того по своим стопам, я всем сердцем желаю, чтобы сестре удалось.