Читать «Годы эмиграции» онлайн - страница 240

Объективности ради должен добавить, хотя бы через 16 лет, что и другая сторона, то есть руководители «Социалистического Вестника» и, в первую очередь, главный его редактор Р. А. Абрамович и с ним Шварц, Николаевский и Денике, относились к «староверу народничества» с необычной для марксистов предупредительностью и терпимостью. Не припоминаю ни одного случая конфликта или даже расхождения между мной, как автором и сотрудником, и редакцией «Социалистического Вестника». Единственным неприятным воспоминанием осталось сообщение о том, что редакции, в лице Абрамовича, высказано было неодобрение на собрании меньшевистской организации за допущение в моей статье по адресу былой «Искры» таких слов как – «недоброй памяти». Я понимал этот совершенно чуждый мне пиетет, как и мог положительно расценить порицание редакторам «Социалистического Вестника» за допущенное ими отступление от ортодоксального почитания былого «культа»: оно ярко иллюстрировало, как «Социалистический Вестник» 40-х и последующих лет в Америке резко отличался от «Социалистического Вестника» берлинского и парижского его периодов.

Я был постоянным участником редакционных собраний «Социалистического Вестника» не только после выхода очередного номера, но и при проектировании нового. Меня даже называли членом редакции, и я шутил, что я «не то в браке, не то вне брака». Во всяком случае я очень ценил участие в редакционных собраниях – они были не только интересны, но часто и весьма поучительны и не тем только, что были необычны для русской марксистской традиции, но и по существу. Николаевский, а иногда и Денике, поражали своей памятью, которая и через 40 лет сохранила подробности крупных и мелких, давно забытых политических событий и происшествий.

Свою статью обо мне Зензинов мотивировал желанием мести, «отплатить тою же монетой, но без прикрас и не жалея», за то, что двумя годами раньше, когда ему исполнилось 70 лет, я будто бы наговорил по его адресу «много – слишком много – лестного». Последнее было верно, но коварный план отмщения Зензинову не удался. Он наговорил мне не меньше лестного, чем я ему, разбавив лестное обо мне, как авторе и человеке, указанием на «боевой темперамент», на неумение и нежелание «прощать», которое он (то есть я) считает «квакерством», признаком слабоволия и малодушия и т. д.

Когда мне исполнилось 75 лет, меня «чествовали» только в Тайм, где эта дата совпала с моей полуотставкой. Но это было скорее формальное празднование. На немноголюдной «парти» по окончании работы мне был поднесен традиционный портфель с моей монограммой, и мы с устроителем собрания обменялись несколькими фразами приветствия и благодарности. Другой характер приняло «чествование» пять лет спустя.

Я был не только польщен почти «некрологическим» восхвалением в печати, но искренне удивлен, даже изумлен тем, что прочел не только в парижской «Русской Мысли», в которой продолжал еще сотрудничать, и в идишистском «Форвертс», но даже в нью-йоркском «Новом Русском Слове», в котором давно уже перестал писать.