Читать «Сила Божия и немощь человеческая» онлайн - страница 66

Много пришлось перенести ему в Балашове перед выездом в Лебедянь: глухая вражда тайных врагов, которых он там приобрел на общественной службе, благодаря своему правдивому характеру, только ждала его несостоятельности, чтобы вырваться наружу, и много довелось испытать горького бедному отцу, пока не пришел к нему на помощь Дивеев. Так, видно, все ведется на белом свете: покуда в богатстве, потуда и в чести; а обеднял – всем опостылел и никому не стал ни мил, ни нужен…

Я не давал знать родителю о своем выходе из монастыря и о возвращении, так что приход мой для него был совершенной неожиданностью. Лет пять или шесть мы с ним не виделись – с того дня, как он был у меня с братом Иваном. Из семейных только сестра Екатерина видела меня сравнительно не так давно, когда приезжала уговаривать выйти из Лебедянского монастыря, но за эти два прошедших года, что она меня не видела, я уже успел сильно перемениться, особенно в послушническом одеянии, которое я носил и в котором возвращался из Площанской пустыни. Я был уверен, что меня даже не узнают, и – не ошибся.

В Лебедяни контора пивного завода, в котором служил родитель, стояла на так называемой Тяпкиной горе, а пивной завод и квартира отца располагались под этой горой. Надо же было случиться, что, когда я спускался под гору и приближался к отцовской квартире, меня нагнал родитель, возвращавшийся из конторы домой. С сумкой за плечами, в весьма убогой одежде, сожженной лучами солнца, запыленный, с посохом странника в руках, я поклонился отцу до земли и спросил:

– Не знаете ли вы, где бы мне здесь найти Афанасия Родионовича Попова, служащего по питейной части?

Родитель не узнал меня и ответил:

– Тот, кого вы ищете, говорит с вами. Что вам нужно?

– Да у него, – сказал я, – есть ли сын в монастыре?

– Есть.

– Ну, вот он-то и просил меня убедительно найти вас и передать вам о его житье-бытье.

С великой радостью родитель пригласил меня к себе и тотчас по приходе велел поставить самовар и принялся меня расспрашивать о сыне. Я крепился и не выдавал себя. Тем временем сестры подавали нам чай и тоже меня не узнавали.

Со слезами на глазах слушали они мой рассказ о брате, нимало не догадываясь, что сам брат с ними говорит. Я едва сам удерживался от слез, особенно при взгляде на младшую сестренку Поленьку, но не хотел до времени выдавать себя.

Тут к нам вошла в комнату женщина, у которой я стоял на квартире, когда был подвальным. Она узнала меня, но не вполне еще уверенная, что это я, вызвала сестру Поленьку в другую комнатку и сказала ей:

– По-моему, это брат ваш. Уверяю вас, что это он.

Поленька порывистым шепотом позвала сестру Екатерину:

– Сестрица, иди скорей сюда!.. Посмотри, ведь – это с папашей-то чай пьет братец наш!..

И та, как взглянула, тотчас бросилась ко мне, обливаясь радостными слезами…

Отец так и ахнул:

– Ах ты, вшивый! Да как же это я не узнал тебя!..

И пошла тут радость, слезы, восклицания, объятия… Забыл я тут и жизнь свою монастырскую…