Читать «Галактика обетованная» онлайн - страница 131

Вот так рассуждали рельсовцы, и даже те, что никаких иллюзий на перемены не питали, вздыхали и задумчиво роняли:

— Погодите… Еще Федя у нас не пёрнул…

И тогда как будто зыбкий свет возникал среди темноты, и редел, редел надвигающийся мрак сто тридцать четвертой, самой кровопролитной и страшной, рельсовской войны.

К сожалению, биография Федора Михайловича Любимова изучена очень слабо.

Исследователям не удалось установить, когда он родился, где, в какой семье. Ничего не известно нам и о его прежних занятиях.

Закончил ли МГУ?

Путешествовал ли за границей?

В документах, переданных из канцелярии Главного Предиктора Восточных Территорий, Федор Михайлович возникает сразу в Большом Федорчуковище у пивного ларька, словно здесь, у ларька, родился, здесь вырос, здесь получил образование.

И, конечно, можно было бы упрекнуть древних летописцев, возмутиться, дескать, почему не потрудились они заглянуть в паспорт гражданина Любимова и не сообщили нам этих сведений! Известно ведь, что Федор Михайлович не единожды попадал в вытрезвитель, и заглянуть в его паспорт не составляло труда!

Это так.

Однако я не спешил бы с упреками.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, или СВЕТ В КОНЦЕ ТУННЕЛЯ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Плоть от плоти города, этот мыслитель словно бы и возникает из бряканья кружек, из неторопливых разговоров, что ведутся в очереди за пивом.

Это не преувеличение.

Ведь Федор Михайлович не просто аккумулировал в себе надежды и чаяния рельсовцев, он сам был их надеждой и чаянием.

Сколько раз во время изнурительных боев сто тридцать четвертой гражданской войны в блиндажах и траншеях по обе линии фронта вспоминалось Федино имя.

— Эй, Васька, — скажет, бывало, полевой командир Витя-райкомовец, заправляя в пулемет новую ленту. — Сгоняй-ка к Феде, спроси!

— Чего спросить-то? — шмыгнув носом, вскакивает отважный сорванец.

— Ну, этого. Не видно ли света в конце тоннеля.

— Чего-чего?

— Как чего?. Узнай. Не пёрнул ли он.

И вот Васька-Гаврош, пригибаясь под трассирующими очередями, уворачиваясь от бомб и снарядов, бежит, бывало, в Большое Федорчуковище к Фединой избе, где пьет мыслитель с супругой своей Екатериной Ивановной водку.

Стукнет в окно юный герой, и, если Федор Михайлович уже тяжел, выйдет на крылечко Екатерина Ивановна.

— Что, тетя? — отважный мальчишка спросит. — Не видать еще света в конце тоннеля?

— Нет, — ответит Екатерина Ивановна. — Не пёрнуто еще у него. Опять нажравшись лежит!

И вернется такой Васька в свою часть, а там и Витьки-райкомовца уже нет, и дот разворочен прямым попаданием снаряда, и только из воронки, из земли, густо пропитанной кровью, поднимется голова и спросит:

— Ну что?

— Нет… — ответил Васька, горестно вздыхая. — Не видать еще света в конце тоннеля. Опять, говорят, пьяный заснул.

И уронит израненный боец голову, и закроет карие очи.