Читать «Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз» онлайн - страница 11

Влад Колчин

Наступил второй учебный год. Чуда не произошло. Ничего внятного сыграть на саксофоне мне не удавалось. Общественность в лице Длинного и Руслана активно противодействовала моему музыкальному росту футболом, картами, девочками и другими невинными шалостями.

Я продолжал придумывать песни в стиле, как мне тогда казалось, – «рок». Хотя в минуты творческих сомнений, закрадывалось подозрение, что русский рок мало чем отличается от русского шансона.

Несмотря на это, я смог склонить на сторону своего рока некоторое количество доселе не определившихся балбесов, имеющих гитары, и создать свою рок-группу.

Как бы все это не казалось смешным, концерты у нас бывали. Я испытывал волнение, выходя на сцену. Точно такое же, как тогда, когда я выходил на ковер или вставал в спарринг. Спортом я давно уже не занимался, а адреналин, приятно щекочущий нервы молодому и растущему организму, требовался. К тому же было приятно внимание девушек, а наличие и виртуозное владение саксофоном выдвигало меня на более выгодные позиции в женском вопросе, в отличие от позиций остальной общественности, а в частности – Длинного и Руслана.

Педагоги не ведали, что их подопечный уже являлся большим артистом малых сцен. И непременно выгнали бы меня из рядов студентов музыкального училища за неуспеваемость по Башкирскому языку и другим музыкальным дисциплинам, когда бы ни Родина, вспомнившая про мой гражданский долг и призвавшая меня в другие ряды.

5. Как я не подходил к воинской службе. (F)

«Никак».

В шестнадцать лет, по своей романтической глупости, я принес в военкомат наградные грамоты, свидетельствующие о завоевании мною призовых мест на соревнованиях. Вследствие чего Родина решила определить меня на службу далеко и надолго. Это было в шестнадцать. Теперь же, в восемнадцать, когда я познал славу подвальных сцен, служить в морской пехоте уже не хотелось. Несмотря на то что еще недавно это было одним из страстных желаний Ришата.

С подачи, как обычно, моего отца и преподавателей училища, я был определен на службу в военный оркестр в своем же городе. Я и саксофон сблизились на почве маршей, которые я терпеть не мог, так же как и службу. Надо отдать должное службе, неприязнь была взаимной.

Не прошло и нескольких дней, как мне стало совершенно ясно, что для службы в армии я не подхожу. Так же, как я не подходил ни к радиотехническому, ни к комсомольскому, ни к воровскому образу жизни. Но как ни парадоксально во всех этих «общественных движениях» я чувствовал себя достаточно комфортно. Скорость адаптации была прямо пропорциональна скорости возникновения вокруг меня новых компаний.

Дирижера нашего оркестра – бравого майора нельзя было назвать человеком уравновешенным. На протяжении всей моей службы он грозился перевести меня в Безенчук, про который ходили пугающие слухи, сажал на гауптвахту (губу), на которой я в итоге ни разу не сидел, тряс каким-то, невесть от куда взявшимся пистолетом с требованием немедленно меня разыскать, но так никого и не застрелил. Другими словами, я никак не монтировался с армейским социумом, как собственно и с любым другим, с которым сталкивала меня судьба. Сейчас я понимаю, что в этом не было и нет моей заслуги. Это не было ни хорошо, ни плохо.