Читать «Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз» онлайн - страница 10

Дело было поздним вечером. Точнее сказать ранней ночью, когда преподаватель по классу саксофона и по совместительству заведующий эстрадным отделением Уфимского училища искусств, Анатолий Богомолов, собираясь отойти к ежесуточному, оздоровительному сну, услышал звонок в свою дверь. Только его жене и Богу были ведомы комментарии преподавателя по поводу позднего, нежданного визита. Открыв дверь, Анатолий Николаевич чуть было не лишился дара речи, увидев на пороге своей квартиры заместителя министра культуры Башкортостана в сопровождении человека в погонах.

Все оказалось не так страшно, когда гости предложили хозяину в трусах выпить принесенной ими водки и успокоиться.

Через неделю я начал осваивать музыкальный инструмент под названием саксофон. Так, среди местной гопоты и праздно слоняющихся по улицам бездельников появился саксофонист.

Рвения, как и прежде, к обучению я не проявлял. Обычно уроки заканчивались следующим образом: дверь аудитории с грохотом распахивалась, затем с характерным шелестом страниц вылетала моя нотная тетрадь, далее раздавалась бранная, высокохудожественная в литературном смысле характеристика меня как индивида, и наконец в дверях появлялся я.

Так было до тех пор, пока мне не попалась запись американского саксофониста Бена Уэбстера. Я ничего не понял из услышанного, но звучание его саксофона меня заворожило. Это было странно и не похоже на то, что звучало вокруг меня. Я брал саксофон и пытался подражать ему, играя субтоном. Конечно же, все это было очень коряво и нелепо, но аппетит, как известно, приходит во время еды, и он пришел.

Несмотря на явное недоумение двух моих закадычных дружков – Длинного и Руслана – я начал заниматься. Через какое-то время преподаватель по джазовой гармонии и импровизации Анатолий Иващенко, поэт, художник и местный гений, дал мне послушать Джона Колтрейна. А поскольку Анатолий был человек увлекающийся, особенно когда видел внимательный, непонимающий взгляд своего студента, он не останавливаясь на «достигнутом», принимался с еще большим жаром разрушать мой девственный мозг сложными аккордами пианиста Маккой Тайнера.

Для моего эрудированного в музыкальном смысле читателя не составит труда догадаться, что подобная система образования должна была привести студента, не знавшего на тот момент элементарных азов музицирования, по меньшей мере к суициду.

Таким образом, за один учебный год в мою пустую голову было запихано столько непонятного, что я чувствовал себя улиткой на выставке полимеров. Но чувство сопричастности к чему-то недосягаемому для окружающих, а именно – Длинного и Руслана, уже прочно укоренилось в моем неокрепшем сознании. В сумме в моей голове все эти факторы являли собой полнейшую чушь, но она поднимала меня до уровня узкого круга «посвященных».