Читать «Самоучитель прогулок (сборник)» онлайн - страница 46

Так вот, бабушка помнит, как хоронили одного художника. Он, наверно, был большой фантазер, потому что похоронная процессия выглядела очень необычно. Впереди шли несколько мужчин и женщин в разноцветных трико: одна рука красная, другая синяя, туловище желтое, а ноги зеленые. За ними грузовик: на бампере картина с большим черным квадратом в центре. В кузове длинный ящик: вместо крышки – ступенчатая пирамида из фанеры. А за грузовиком ученики художника несли в руках геометрические фигурки, сбитые из колобах и плашек. Процессия прошла по главному проспекту и вышла к вокзалу. Говорили, что гроб с телом отвезли в столицу, в первый наш крематорий, там сожгли, а урну с прахом захоронили за городом, на берегу озера, где художник любил удить рыбу. Он мечтал поймать щуку петровских времен. Однажды мальчишки из местной деревни выудили щуку, в желудке которой нашли монету. На ней был отчеканен год – 1721. К этой истории художник относился скептически и хотел поймать настоящую щуку времен Северной войны.

Бабушка любила рассказывать про похороны, про то, что они были необычные, но она нисколько не удивилась, так как уже давно жила здесь, видела много разного, и это не было ей в диковинку. С детства она приучила меня к тому, что чудные истории у нас в порядке вещей.

Верные болельщики не позволят своему клубу вылететь в третью лигу

Болгарам и выходцам с Балкан разрешили жить в этих местах, но тут же ввели другие ограничения. Бабушка рассказывала, что однажды история нашей семьи чуть было не сослужила нам дурную службу. В конторе, где оформляли прописку, бабушка встретила нашего дальнего родственника – кажется, троюродного брата. Встреча была коротка, к удовольствию обеих сторон. А этот родственник, расскажи он о нашей родословной где надо, мог сыграть с нами злую шутку. Ведь фамилия Павлинов – болгарский вариант французской фамилии Paulin, дворян из Дордони, бежавших от Великой французской революции в Малые Балканы, в виноградно-морской парадиз Слынчев Бряга. Не сочтите этот маршрут оригинальничанием вельмож. В этих краях мои предки были в полной безопасности. А местное вино и приморский климат примиряли с революционной действительностью.

Как фикус, привезенный из бразильских субтропиков в родные угодья, уменьшился в размере и довольствовался скромной ролью дежурного по казенному уюту, так и Paulin постепенно зажили Павлиновыми. Полюбили чорбу, полюбили брынзу, полюбили красавец местный помидор. Они не вернулись в Дордонь ни после Революции, ни во время войны, ни впоследствии. В третьем поколении Павлиновы уже мало чем отличались внешне от местных жителей. Узнать в них потомков соседей Монтеня можно было разве что по свойственной им картавой речи, в которой угадывался какой-то иностранный выговор. Да и та, судя по всему, была недоработкой логопеда. Павлиновы стали вспыльчивы, сентиментальны и трогательны, как многие жители Балкан. Галльский разум и хитроумие заключили союз со славянской душевностью и хитростью. И если у Павлиновых была охота к перемене мест, то уехать хотелось им не в Центральную Европу и не на Средиземноморье, а в русские дали. Так оно в конце концов и вышло. Они переехали в город, знакомый до с., взяв с собой толстую тетрадь, в которой была записана история рода, фамильный серебряный сервиз, томик Ларошфуко в старинном переплете и любовь к местной футбольной команде «Пыдпыдык». За нее болел квартал красных фонарей, весь порт, богема и несколько университетских профессоров. «Пыдпыдык» выступал во второй лиге, постоянно был на грани вылета, но стадион никогда не был пуст. Болельщики боготворили своих неуклюжих медлительных кумиров, у которых всегда был такой вид, как будто сегодня трудный день после подробного праздника накануне. Все мужчины в нашей семье из поколения в поколение болели за «Пыдпыдык». «Барселона» и «Манчестер Юнайтед» на их фоне выглядели циркачами. По наследству я тоже с замиранием сердца продолжаю следить, как они силятся совладать с мячом, словно замирая на краю бездны в зеленых трусах и фиолетовых футболках.