Читать «Маркиз де Карабас» онлайн - страница 6

Морле ободрял их приветливостью, свойственной его легкому, общительному характеру. Он вырос в Англии и по своим вкусам и склонностям был истинным англичанином, однако его французская кровь пробуждала в нем естественную симпатию к соотечественникам. Он радушно принимал их в своем прекрасно оборудованном заведении, всячески поощрял и почаще наведываться к нему и от своих щедрот – считалось, что его школа приносит до трех тысяч фунтов годового дохода, а во времена Георга III это и впрямь было настоящим богатством, – оказывал им гостеприимство и в те жестокие, темные для французского дворянства дни, помогал в финансовых затруднениях многим эмигрантам.

Глава II

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ ШЕНЬЕР

Как я уже говорил, именно встреча с мадемуазель де Шеньер пробудила в душе Морле честолюбие – точнее, недовольство жребием, который до сей поры удовлетворял его, и желание занять в жизни более высокое положение.

Это историческое событие произошло года через четыре после основания его академии. Местом действия был особняк герцога де Лионна на Беркли-сквер. Молодой герцог вскоре после эмиграции женился на наследнице одного из новоиспеченных нуворишей, который нажил богатство на грабеже Индии и благодаря отсутствию щепетильности в матримониальных вопросах не только избавился от нищеты, постигшей многих его соотечественников, но получил возможность жить в роскоши, намного превосходившей роскошь, которой во Франции его лишила Революция.

Его дом и до известных пределов кошелек были всегда открыты для менее удачливых товарищей по несчастью, аристократов по рождению, вынужденных покинуть родину, а его добродушная супруга раз в неделю устраивала приемы, на которых гости наслаждались музыкой, танцами, шарадами, беседой и, – что вызывало особый энтузиазм полуголодных аристократов, – легкими закусками и вином. Приглашением на приемы ее светлости орле был обязан тому, что герцог, возымевший честолюбивое желание преуспеть в искусстве владения шпагой, усердно посещал академию на Брутон-стрит, неподалеку от его особняка. Кроме того, герцог привык смотреть на Морле как на собрата-эмигранта.

В черном атласном камзоле, отделанном серебром, с серебряными стрелками на чулках, со стразами на туфлях с красными каблуками, с заплетенными в тугую косичку припудренными волосами Морле, обладавший умеренно высоким ростом, ладной фигурой и отличной выправкой, которую вырабатывают постоянные занятия фехтованием, был одним из немногих, кто привлекал внимание, поскольку остальные завсегдатаи салона герцогини, как правило, несли на себе печать плохо замаскированной нищеты.

С большинством мужчин он был уже знаком; многие из них посещали его академию: кто для занятий фехтованием, а кто, – и таких было гораздо больше, чтобы просто послоняться по его гостиной. Некоторые из давних знакомых представили его другим: госпоже де Жанлис, которая с трудом зарабатывала на жизнь, разрисовывая крышки шкатулок посредственными пейзажами; графиням де Сиссераль и де Ластик, которые держали модную лавку, милостиво представленную им маркизой Бекингем; маркизе де Рио, перебивавшейся изготовлением искусственных цветов; графу де Шомону, который торговал фарфором; шевалье де Пайян, процветавшему в роли учителя танцев; герцогине де Вилжуайез, которая давала уроки французского языка и музыки, имея весьма относительное представление о том и о другом; представили его и обладавшему глубокими познаниями изысканному господину де Бресси, которого спасли от голодной смерти, предложив составить каталог библиотеки некоего мистера Симмонса. Таковы были эти великие мира сего, эти французские лилии, силой обстоятельств вынужденные скромно трудиться и всячески изворачиваться, чтобы хоть как-то прожить. Занятия ни одного из них не относились к числу возвышенных. Однако рождение предписывало предел, до которого было позволительно пасть в борьбе с голодом; и в первый же вечер Морле получил наглядное тому подтверждение.