Читать «Час отплытия» онлайн - страница 135

Дядя Гриня, снова на миг закрыв глаза, умолкает.

«Он и рубил, наверное, так, как говорит — по порядку, с расстановкой», — думает Витос, уважительно глядя на плотника.

Решительно хлопнув по коленям ладонями, отец поднимается со своего бочонка, долго шарит в бочке, все еще уютно парящей на морозе, достает пару больших крабьих лап, зовет полувопросительно;

— Витос, пойдем со мной?.

— Куда? — Витос встает.

— Пойдем, — повернув голову, бросает отец и через несколько шагов прибавляет: — В радиорубку.

Витос еще в Находке ходил «на экскурсию» в радиорубку базы и знал, что отец дружит с начальником радиостанции, своим ровесником, веселым, приветливым мужиком. Забрав из отцовской руки одну крабью ногу. Витос поднимается вслед за отцом по внутреннему трапу надстройки. Целых пять пролетов надо одолеть, чтобы взойти на мостик «Удачи», где находится радиостанция.

Когда распахивается дверь, на Витоса буквально обрушивается мир-эфир с его оглушительно музыкальным писком; пи-пипи-пипипи. Громада мощных передатчиков, мигающих десятками разноцветных глаз, и приемников, похожих на кофейные автоматы современных кафе, обдают дыханием сотен горячих электронных ламп, катушек и сопротивлений, жарким дыханием, насыщенным сладковатым запахом перегретой пластмассы, изоляции, лака. Здесь уйма светящихся циферблатов и шкал, маховичков, ручек, кнопок и переключателей всех сортов и размеров — от крошечных, с булавку, до рубильников, какими, наверное, включают Днепрогэс. Все это заставляет Витосовы глаза по-заячьи разбегаться во все стороны. Вахтенный радист неподвижно сидит в кресле за столом, неотрывно смотрит в лист радиограммы, лежащей перед ним, и только правая рука его чуть шевелится и подрагивает; два пальца, большой и указательный, суетливо, словно суча толстую нить, играют пластинчатой ручкой телеграфного ключа, сыплют пищащие точки в эфир. Витос знает: три точки, три тире, три точки — это SOS, сигнал бедствия, кораблекрушения. На переборке, над приемником, висят большие морские часы, на их циферблате узкими арбузно-алыми дольками выделены сектора — по три минуты в каждые полчаса, три минуты телепатического молчания всех радистов мира. Сколько песен поется о морзянке, о SOS. В такт пищащим точкам-тире и подергиваниям пальцев радиста вспыхивает на подволоке маленькая фиолетовая лампочка-неонка, дергаются стрелки приборов на пульте передатчика. Но никто, кроме Витоса, на них не смотрит. Отец уже сидит на диване и беззвучно (заглушает рация) разговаривает с начальником. Но вот минутная стрелка часов касается алого сектора, радист откидывается на спинку кресла. Он седой и усталый, и видно по его глазам, что весь он еще там, в эфире или на далекой земле, с которой только что держал связь. Но эта отрешенность длится всего мгновение.