Читать «Один счастливый случай, или Бобруйские жизнелюбы» онлайн - страница 17

– Как это? – беспомощно оглядывался Илюша.

– Рот в рот! – кричала заинтересованная публика.

Илюша опустился на колени, и губы его впервые коснулись губ женщины.

Какая между ними проскочила искра – не нам рассуждать об этом. Браки, как известно, заключаются на небесах, и им, небесам, естественно, ничего не стоило подстроить все эти злоключения с машиной в один из воскресных дней начавшейся уже весны. Правда, в течение семи месяцев из жалованья Илюши вычитали сумму, необходимую для ремонта покореженного филиала. Но на небесах либо не заметили своего прокола, либо решили, что это пустяки. Зато двое влюбленных обрели друг друга, «дай им Бог здоровья на долгие годы», – наверное, так рассуждали в самых что ни на есть заоблачных инстанциях.

Теперь вы, надеюсь, понимаете, после каких событий местные жители стали окончательно называть Илюшу Лашкевича – Счастливчик.

На свадьбу, состоявшуюся-таки накануне дня тридцатилетия, миролюбивый Илюша хотел пригласить и сварщика Тимченко, но Зинаида была против.

– Зачем, – сказала она, – ведь он так и не дал тебе того, что ты просил.

«Дал, если бы я так быстро не бежал», – подумал Илюша.

К этому времени он уже усвоил для себя, что счастье порой бывает и тогда, когда тебя просто не могут догнать.

И еще одна мысль бродила у него в голове: а все-таки хорошо, что он не послушал брата и не променял Бобруйск на далекий город Сидней, иначе Зинаида никогда бы не стала его женой.

Снег в сентябре

Если вам уже семьдесят два года и вы всю жизнь прожили в городе, в котором родились, легко ли вам будет уезжать из него навсегда?

Вы знакомы почти с половиной его жителей, и они раскланиваются с вами при встрече. Вы знаете, по какой стороне улицы лучше всего идти в знойный летний день и какими шагами взбираться зимой на покатый и скользкий пригорок, за которым стоит ваш дом. Шаги должны быть мелкими-мелкими, чтобы не поскользнуться и не упасть. А это не так уж просто, как кажется с первого взгляда, – не упасть зимой на улице, когда вам уже семьдесят два.

И даже трудно сказать – любите ли вы свой город. Да и как определить, любите ли вы свою привычную одежду и удобную разношенную обувь.

Но жизнь-то уже почти вся прожита, и прожита здесь в этом городе. Конечно, и отсюда пришлось уезжать, и даже один раз надолго. Но тогда была война, и вы уехали на целых пять лет, точнее – пять лет и два месяца. У вас была блестящая возможность остаться в любом другом месте, когда вы возвращались назад из Германии. Но вы приехали сюда, в свой город, и увидели, что дом, который строил еще ваш дед, уцелел.

И тогда вы привели в этот дом свою жену, и здесь родился у вас сын. И так уж вышло, что война пощадила вас, и жена любила вас, и дом был цел, и сын рос. Можно было жить, а жизнь, вся жизнь была еще впереди.

Давно все это было. А сейчас жизнь идет своим чередом, и только вы словно застыли, остановились на месте, а она течет мимо вас, размывая минута за минутой, словно мельчайшими песчинками, старый изношенный организм.

Сын упорно зовет к себе, ваш сын, который вырос в этом доме, шалил здесь и болел бесконечными ангинами. И вот ваш сын живет в далеком Израиле и так редко имеет возможность приезжать сюда.