Читать «Шайтанкуль - чёртово озеро» онлайн - страница 32

И снова дурманным миражем заколыхался перед ним образ Марьюшки, объятой пламенем.

В смертельной тоске, как попавший в капкан волк, Андрей хватанул свою руку зубами, прокусил её так, что рот наполнился солоноватой, терпкой кровью. И замычал. Замычал, как немой, силящийся поведать людям о своей беде.

И вдруг он вскочил, просветлённый неожиданной и спасительной мыслью: "А хорошо бы умереть в этой берёзовой рощице!"

Погарцев нервными, суетливыми пальцами отвязал от саней верёвку, отыскал деревце покрупнее. Приставил к стволу сани, взобрался на них и стал привязывать верёвку в суку. Сделал петлю, торопливо просунул в неё голову и, почему-то перекрестившись, оттолкнулся от саней. петля захлестнула шею, Андрей задохнулся, перед глазами поплыли разноцветные круги.

Но это продолжалось лишь короткое мгновение, потому что треснул, сломался берёзовый сук, не выдержав тяжести его тела — он не успел даже потерять сознание.

Обвалившись на снег, Погарцев громко и обиженно, совсем по-детски разрыдался. Не сыскать ему сука покрепче в этой карликовой берёзовой рощице. И он решил лежать здесь, не шелохнувшись, пока не замёрзнет.

Он лежал довольно долго и, на самом деле, начал уже замерзать.

— Лучше замёрзнуть, чем сойти с ума! — горько прошептал Андрей.

Почти засыпая, Погарцев представил, как обросший, лохматый, с безумными глазами он будет ходить по земле, пугая людей, и содрогнулся от предстоящей картины.

Андрей выхватил из саней топор и с яростью стал рубить ствол берёзки, которую несколько минут назад с нежностью гладил.

7

Прошёл ещё один год — семнадцатый в отшельничестве Старика. Пришла ещё одна весна, а ведь он уже и не надеялся дотянуть до неё. Прошедшая тяжёлая зима высветила ему горькую истину: он немощный старик. Об этом говорило многое: и то, что он запасся топливом вдвое меньше прошлых лет, и то, что чаще промахивался при охоте на уток. Потоньше вязанки камыша и тростника приносил он к своей землянке. Всё больше времени уходило у него на проверку сети и мордочек. А уж за сурками прошлым летом вообще не плавал на "большую землю" — добираться до неё стало для него проблемой.

Из этих, казалось бы, мелочей и сложилась голодная зимовка.

Ему, истощённому и ослабевшему, радоваться бы пробуждению природы, радоваться, что не надо дрожать над каждым кусочком мяса, каждой картофелиной, горстью зерна, экономя их, но он, сидя на любимом гладком валуне, в первый день выхода на "свет божий" беззвучно и без слёз плакал.

Беда пришла к нему: один за другим стали высыпаться зубы. В его положении не иметь зубов, значит, обречь себя на голодную смерть. Много ли протянешь на постном бульоне?!

Старик думал о том, что проживёт, наверное, только до осени. Он не сможет уже как следует подготовиться к зиме, не сможет есть мясо. И некому, некому готовить ему манную кашку и кормить с ложечки.

Случайная, маленькая слезинка застыла на его набухших красных веках. Лёгкий ветерок, дующий со стороны Аральского моря, шевелил его давно не чёсанные седые космы, ниспадающие почти до поясницы. Густо заросли щёки, провалившиеся в пустой рот, а глаза, совсем потерявшие цвет, были неподвижны до такой степени, что можно было подумать: на камне сидит слепой старик, покинутый своим поводырём.