Читать «Волшебное пение птицы» онлайн - страница 2

И соседу Павлу, с которым обычно из–за места в подсобке вздорил — велосипедом, видите ли, загородил весь проход — и ему вдруг посочувствуешь: крутится мужик, как может, вкалывает, а все никак у него дебет с кредитом не сходятся. Голь перекатная, нищета. И жена досталась нерасторопная, вредная. Так мужика пилит! Не повезло! Пусть уж постоит велосипед в коридоре–то. Алексей Иванович проходить будет, к стенке прижмётся. Прошмыгнёт, глядишь, не заденет.

Всех людей любишь, весь шар земной. Мучаешься, переживаешь.

— Что там в Ираке? — с тревогой поинтересуешься. — Опять война? Как люди страдают… — И сокрушённо головой покачаешь.

— Что людьми движет, какой такой интерес? — спросил риторически Алексей Иванович у Павла, не обращая внимания на велосипед в проходе. — И беспомощно в ответ руками развёл: — Вон и Северная Корея с Южной не договорятся…

Становишься чрезвычайно сентиментальным в это волшебное время. Присматриваешься, за всем наблюдаешь. Не просто глазеешь, что вокруг — многозначительно смотришь.

За завтраком Алексей Иванович изучал дочку — точно впервые увидел. Опустил голову в кашу, а сам украдкой её глазом буравил. Столько лет мимо друг друга проходят, в коридоре, на кухне толкутся, не мешало бы познакомиться.

Крупная дочь получилась, сбитная. Считай, на полголовы его выше. Скользнул незаметно взглядом по дочке, глаз уткнулся в высокую пухлую грудь.

Вдруг поперхнулся Алексей Иванович, закашлялся.

Вот они, современные акселераты–тинейджеры… Считай, перегнала девочка мамашу в размере…

От удивительного открытия Алексей Иванович вдруг растерялся.

Получается, в компании своих рослых жены и дочки он немного хиловат получился, словно не хватило подкормки растению. Или неплодородная почва попалась. Или сорняк заглушил. А может, в земле кто завёлся — корни грыз. Не кустилась крона, искривлялся ствол!

Если дальше так дело пойдёт…

Алексей Иванович сокрушённо провёл ладонью по жидкой макушке. Затеряться немудрено среди родственников! Хорошо, борода спасает.

Неделю назад это сравнение ввергло бы Алексея Ивановича в депрессию. Но не сегодня, не сейчас. На душе птицы пели, и даже гладкая лысина настраивала на философский лад. Все течёт, все изменяется — пантарей.

Дочка невозмутимо хлеб маслила, колбасой закусывала.

— Эля, ты бы масла поменьше. Холестерин — вредно, — посоветовал робко.

Девочка с удивлением на отца посмотрела — тоже заметила.

Вообще–то дочь звали Олей. Но жене всегда хотелось дочку как–нибудь выделить. Отделить от остальной массы одинаково сопливых детей. Что такое О-ля? Какое–то восклицание! А если заменить О на Э — совсем другая картина! Уже не вопль какой–то, а утверждение!

— Э-ля! — кричала она с балкона, когда дочка с подружками во дворе гуляла. — Домой!

Одну букву переставила, а сколько внимания!

И хотя поначалу сам Алексей Иванович протестовал, продолжал упорно называть дочку Олей, и он со временем смирился, привык. Так и прижилось, приклеилось к девочке странное имя Эля. Эля Смирнова.