Читать «Кубанские зори» онлайн - страница 183

О чем говорили с Рябоконем, мы никогда, видимо, уже не узнаем. Но сидевший в соседней камере казак станицы Гривенской Грицько Пухиря, которому удалось перекинуться с Василием Федоровичем фразами, потом сообщил, что Рябоконь сказал, что ему предлагают вступить в Красную армию, но он решительно отказался.

Может быть, Вдовиченко и Малкин плели свою очередную интригу, пытаясь использовать его для вывода из камышей все еще остающихся там людей? Вполне возможно и даже вероятно. И они, в конце концов, склоняют его к тому, чтобы он написал письмо-обращение к скрывающимся в камышах хлопцам. Такое письмо он из-за ранения рук диктует кому-то из сокамерников, но ставит свою подпись.

Послание Рябоконя Василия Федоровича дорогого стоило. Ведь оно было обращено не только к тем четырем уцелевшим его соратникам, а ко всем людям, находящимся в камышах. Кроме того, это было обращение ко всем жителям приазовского региона, для которых Рябоконь был безусловным авторитетом. Это письмо Рябоконя, по сути, извещало их об окончательном прекращении вооруженного сопротивления новой власти:

«Братцы!

Внезапно раздался залп, которым я был ранен в обе руки. Через несколько минут мне оказали помощь, то есть быстро сделали перевязку — Загубывбатько и Дудка.

После этого я был отправлен в станицу Староджерелиевскую, где меня встретили обыкновенно, как Василия Федоровича, затем по дистанции отправили меня в город Краснодар, где я и нахожусь при ГПУ.

За всю мою дорогу — кроме хорошего, я ничего не слышал.

Известные и вам по фамилиям лица, как-то Вдовиченко и другие, да и Малкин приехал из отпуска, с которыми я много говорил о наших делах, часто посещают меня и оказывают помощь как в лечении, так и материально. Затем передо мною поставлен вопрос о выводе вас, последних, на что я согласился.

Мне предложено ехать совместно с Малкиным к вам, но я пока болен, а посему предлагаю вам явиться самим добровольно.

Мой совет — явиться вам в станицу Славянскую или город Краснодар в ГПУ, и не будьте трусами — вспомните то, что мы читали в газетах о Савинкове Борисе — ведь это человек не с такими проступками, как я или вы, и то остался жив.

Вы вспомните: разве из добровольно вышедших есть хотя бы один расстрелянный? Нет! А если и придется ответить, то только мне одному, как стоявшему во главе вас.

И вот я вам предлагаю, а вместе с тем и призываю явиться. Пишу я это письмо к вам не под насилием и угрозами кого-либо, а лично по своему выработанному плану. А кто меня не послушает и добровольно не явится, я тогда приму против того другие меры. Вы меня хорошо знаете, что мною задумано — всегда должно быть и сделано. Кем я наметил передать это письмо, того считайте неопасным.

По имени не хочу никого называть, но знайте, что ваши имена известны властям.

Письмо писано по моей просьбе одним из арестованных, а подписываюсь я, хотя и плохо, ввиду ранения рук, но вы ведь мою подпись знаете хорошо.

С пожеланием всего хорошего ваш друг Рябоконь.

11 ноября 1924 г., г. Краснодар».