Читать «На исходе зимы» онлайн - страница 119

Потом пили чай — крутой кипяток, заваренный какой-то душистой, таежной травой, конечно, без сахара, но с сушеной черной смородиной. К чаю Шура подала хлеб. Не тот хлеб чернильного цвета, хрустящий на зубах песком, который мы ели все лето, а хлеб из муки нового урожая, мягкий, душистый. Она разрезала ломоть на две равные части и одну пододвинула мне. Но до хлеба я не дотронулся — не посмел.

Шура ела хлеб, запивала его чаем и о чем-то думала. Мне показалось, что она ждет кого-то. И действительно, когда я поднялся из-за стола, в сенях послышались шаги. Дверь открылась, через порог шагнул большой, широкоплечий мужчина. Засаленная распахнутая стеганка открывала сильную грудь, туго обтянутую синей косовороткой. Я всмотрелся и узнал тракториста Василия Занина.

— Почему поздно? — спросила Шура. — Вы знакомы?

Занин остановил на мне взгляд светлых жестких глаз.

— Знакомы.

— Алексей нам пьесу принес. Раздевайся. И давай я тебе на руки солью.

Она взяла ковш и стала поливать ему в ладони над тазом в углу.

Потом он уселся на край кровати, взял картофелину и начал очищать кожуру. Очистил, но есть не стал, а положил ее перед собой и задумался.

— Оброс ты, — сказала Шура.

Он провел тыльной стороной руки по подбородку.

— Пустяк…

Раньше я видел его мельком, на полях, но не присматривался. Он был старше Шуры на несколько лет, и это впечатление усиливалось тем, что он носил усы. Светлые, чуть рыжеватые. Он был некрасив, коротко остриженные волосы начинали отрастать и торчали жесткой щеткой.

— Ешь, — опять сказала Шура. — А то остынет.

Он по-прежнему неподвижно смотрел перед собой. Цветная бабочка вылетела откуда-то, ударилась о стекло лампы, забилась по столу, перепорхнула на руку Занина. Он осторожно стряхнул ее на стол.

Шура положила руку ему на плечо.

— Устал?

Он встал, вынул из кармана и положил перед ней измятый листок бумаги.

— Прочти.

Она взяла листок, стала читать и от волнения не могла понять, что написано.

— Отец… Смертью храбрых… — проговорил хрипло Занин.

Он стоял, засунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь с носков на пятки, весь сжатый, напружиненный. По лицу его растекалась землистая бледность.

4

Через несколько дней Шура пригласила меня в школу на репетицию. Большую классную комнату освещала все та же лампа с перевязанным стеклом. Низенькие парты громоздились у стены, на длинной скамье сидели артисты с бумажками в руках.

Минька Чеканов с нечесаными длинными волосами, в красной рубахе навыпуск смотрел в потолок и шептал что-то обветренными губами. Ему предстояло играть Карандышева. Рядом, слегка притиснув его, разместилась веснушчатая толстая доярка Дуся Молотилова — будущая Огудалова.

Дядя Паша в старом тулупе дружески кивнул мне:

— Мое почтение!

— И вы в артисты записались? — спросил я.

Он смущенно стал оправдываться:

— Лександра, будь она неладна… Затащила.

— Кого ж вы будете играть?