Читать «С милой рай и в шалаше» онлайн - страница 79

— Энта ля им ауи! (Какой ты хитрый)! Баляш кеда!(Так не надо)!

Вот так я, считайте, не теряя времени даром, выучила арабский язык, сидя на…

Того и вам пожелаю! Ой! И так ведь! Так тоже можно и надо!

— Массаляма, салям! (До свиданья, пока)!

Я опять уезжаю с ним, моим дорогим мехари, белым верблюдом любимым!

Заключение

Когда я стала поправляться, Милка таки добилась от меня признания. Я ей все, как могла и по–честному рассказала. И добавила, что мне больше не жить без него. Я хотела его и получила, но теперь не могу без него и не мыслю прожить и часа в своей жизни.

— Ну и что теперь? Ну и что ты решила?

— Да, к тому же я уже, и у меня скоро…

— Неужели? Когда же ты успела? Ведь ты же только начала с ним, сама же мне говорила, что он так и возил на себе не кончая! И как тогда? Нет, ты, Райка, совсем без ума! Ты что же решила остаться и жить с ним? И где? Под навесом из тряпок, в пустыне?

Ну, ты точно рехнулась баба, совсем за …… с этим их белым верблюдом! Ну и что ты будешь тут делать? Тут у них, между прочим, нет подиума, как дома. Что не надо? Не надо всего? Ты хоть подумай, что ты будешь жрать тут у них? Что? Верблюжье молоко? С чем? Ну ты такое задвинула… Финики она есть будет с ними, как дитя малое…

Я? Я ни минутой, и как только, так я сразу же отсюда хода до дома, до хаты! Ты не торопись и все как следует обдумай. А пока я скажу тебе, что меня очередной караван забирает туда, в помощь к доктору. Так что я завтра утром уезжаю. Вот так–то родная! Подумай! У тебя есть еще время до утра. Пока!

Сказала и пропала. Больше я с ней не увиделась. Говорили потом, что колонна, в которой она ехала, снова попала под налет крокодилов и что многих поубивало. А насчет нее, я так ничего и не узнала. Спрашивала у Ибрагимушки, но он тоже ничего определенного. Только какая–то там история темная потом всплыла, с какими–то русскими добровольцами. Поговаривали, что у них была медсестра матюгливая, но, то она, не она, я так и не узнала.

Потом я уже стала не просто ходить, а помогать выздоравливающим. Научилась перевязывать, да так, что меня стали приглашать, с удовольствием слушая мой смешной для них арабский. Потом вернулся мой…Привел очередной караван с беженцами из Ливии. И как вошел, так я, теряя не только сознание, но и совесть, затащила его к себе и пока не уехали с ним в край любви, я не успокоилась. А всем тем, кто подходил зачем–то к нашему шатру, я кричала, сжимая его в себе.

— Мамнуэ, аура, массаляма! (Нельзя, назад, до свидания)!

Он лежал и смеялся, а я, ощущая, как он там им быстро двигает и что он из меня вот–вот выскочит, я его умоляя:

— Шукран, бешкиш! (Пожалуйста, помедленее)!

— О, мамочки, мама!!! Я… я…люблю тебя!!!

А потом наши красавицы, меня каждый раз передразнивая, подтрунивали, коверкая то, что слышали:

— Мамы! Мамычкы! Айя, айя! Люибить тебья! И ха. ха!!!

— Энти магнуна! — Кричу им, мол, вы дуры.

А им еще веселее, и они снова….

Через месяц мы со всеми раненными и кому повезло быть здоровыми добрались до Азавада. Поселили нас, как героев, и даже я научилась лепешки ему выпекать в печи. Ну, и всякие выкрутасы из теста. Он ел, нахваливал и любил…А потом я, по совету Асаахана, который так и остался при нем, приготовилась принять ислам.