Читать «Записки пожилого человека» онлайн - страница 405

У них и у нас

Об этом много написано: почти все, кто впервые выезжал за рубеж, в так называемые «цивилизованные страны», обращал внимание на то, как отличаются у них и у нас выражения лиц простых людей в автобусах, трамваях, метро, на улице (вывожу за скобки алкашей, наркоманов, бомжей, которые есть и у них, но которых у нас, наверное, на порядок больше). Спокойная уверенность и добродушие у них, у нас загнанность и мрачная агрессивность.

На меня еще большее впечатление производят тамошние старики — ухоженные, чистенькие, со здоровым цветом лица, в добротной, не обтрепанной одежде и крепкой, не изношенной обуви; если у кого-то одежда и обувь выглядят старомодными, то не потому, что это старье, а потому, что владельцы привержены моде былых годов.

Стариков много (кажется, что гораздо больше, чем у нас). Их видишь и в парках, и в кафе, и в музеях. Некоторые в колясках (для них в музеях и выставках обязательный специальный вход — без ступенек). Наши же старики, у которых плохо с ногами, сидят дома, отрезанные от мира, — им по лестницам не выбраться из квартиры, без коляски не добраться до парка или музея, какие уж тут развлечения! Горько об этом думать…

Горько мне было вспоминать о наших инвалидах войны, когда мне в Тель-Авиве показывали дом инвалидов войны (кстати, к ним отнесены и инвалиды Великой Отечественной войны). Нет, это не дом призрения для убогих калек, это своего рода клуб. В прекрасном здании кинозал, библиотека, подогреваемый бассейн, в котором постоянно дежурят инструктора, и спуски, рассчитанные на самые разные увечья, кабинеты физио- и электротерапии, помещения для занятия живописью и скульптурой, мастерские для разного рода работ (все это предназначено для того, чтобы люди могли занять себя, наполнить смыслом свое существование — инвалиды не нуждаются, у них вполне приличные пенсии).

Там я увидел, что у незрячих — собаки-поводыри, у тех, у кого искалечены ноги, — машины (заменяются каждые четыре года). У «колясочников» — особые машины с подъемником, при помощи которого коляска убирается в машину и выставляется из нее.

Смотрел я на все это и с горечью вспоминал и жалкие пенсии, которые платили нашим инвалидам после Великой Отечественной войны, и безногих в самодельных колясках на подшипниках, и мотоколяски для инвалидов, о которых начали писать в «Литературке» в самом начале пятидесятых, еще до того, как я пришел в газету, писали при мне, продолжали писать и после того, как я из газеты ушел, — их всегда не хватало и оставляли желать они много лучшего. И о производстве протезов, о котором тоже много писали и которое не было налажено ни после нашей войны, ни после Афганистана. Добывать их была мука мученическая, и были они такого качества, что многие предпочитали костыли.

И думал я о том, что забота об увечных воинах диктуется не одними высокими гуманистическими соображениями, хотя в здоровом обществе, разумеется, в первую очередь ими, но и вполне прагматическим, дальновидным государственным интересом. Для того чтобы иметь по-настоящему боеспособную армию, готовую в любой момент, когда это потребуется, успешно действовать, для того чтобы молодые люди не уклонялись от воинской службы, чтобы она была для них не постылой, а почетной, они, кроме всего прочего, должны быть уверены, что, если изувечит их в бою, государство не бросит на произвол судьбы, позаботится о них, обеспечит им достойное существование.