Читать «Агент, бывший в употреблении» онлайн - страница 29

И доверительно сообщает, как еще в университете с ним сдружился один хороший товарищ, который повел с ним беседы о комсомольском долге перед Родиной и о широких перспективах, открывающихся перед юношами, готовыми беззаветно служить Отечеству.

— Главное для него всегда было с большой буквы, — поясняет Борислав прежде, чем продолжить свой рассказ.

Скучный рассказ о хорошо известных методах вербовки, когда призывы выполнить суровый долг умело сочетаются с посулами быстрого и успешного карьерного роста. Я слушаю его в пол-уха и невольно задаюсь вопросом: почему нам надо было дожидаться выхода на пенсию, чтобы решиться приоткрыть друг другу свои биографии? Наверное, потому, что были выдрессированы как можно меньше болтать. К тому же, наверное, были убеждены, что наша личная жизнь настолько скудна, что и рассказать-то друг другу не о чем.

— Думаю, мы достаточно нагрузились, — констатирую факт после четвертой бутылки.

— Согласен, — подтверждает Борислав.

— Теперь вопрос в том, кто поведет машину. Потому что, если катишники учуют, что мы пили…

— Если поведешь ты, то непременно учуют. Не отрицаю: ты классный водитель, но считаю, что ты иногда переоцениваешь свои возможности.

На этом вопрос исчерпан, и за руль снова садится Борислав.

Уже почти обеденное время, а Однако все нет. Я бы подумал, что он заболел, но он никогда не болеет.

«Я не такой неженка, как вы, чтобы чуть что — сразу валиться в постель и совать себе куда ни попадя градусник, — любит он повторять. — Переношу болезнь на ногах».

Сижу на лавочке под деревьями напротив павильона, высматриваю моего товарища и вдруг вижу, что по направлению ко мне идет другой товарищ. Невысокий человек со смуглым лицом и сильно тронутыми сединой все еще густыми волосами. Одет в хороший темно-синий костюм, белую рубашку с неброским светло-серым галстуком, — в общем, так, как одевался я, прежде чем облачиться в эту джинсовую куртку.

— Ба, кого я вижу! — восклицает он, узнав меня.

Голос у него радостный, но выражение лица остается серьезным. Это не от высокомерия. Пе́тко Зе́мляк всегда был такой — серьезный и отчасти даже какой-то мрачный, словно только что с похорон.

Отвечаю на его приветствие подобным же проявлением приятного удивления.

— Предлагаю выпить по чашке кофе, — говорю, — если ты, конечно, не сочтешь это место слишком убогим.

— Издеваешься? — отвечает Петко, присаживаясь напротив. — Как будто нам не доводилось бывать в местах и поубоже.

Мы с ним ровесники, соученики по школе, но не земляки. Прозвищем своим он обязан давней привычке называть всякого встречного земляком. Думаю, от привычки он уже давно отделался, а вот от прозвища так просто не избавишься.

Выпиваем по чашке кофе, потом — по второй, поскольку Петко настаивает на ответном угощении, болтаем о том о сем. Рассказываю ему вкратце, как выхлопотал себе пенсию, а он сообщает, что занимается бизнесом — не бог весть каким, но достаточным для того, чтобы сводить концы с концами.