Читать «Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу» онлайн - страница 187

Его квартира была великолепная. На свои деньги он не захотел бы нанять такой, так отделать и убрать: и величина и меблировка, все было дороже, чем требовалось для комфорта и приличия. Но все было казенное и зависело от него же самого. Потому было великолепно. – Когда Анюта сделалась формальною его любовницею, она получила верховный надзор за его квартирою, – и стала пользоваться всем этим пространством, блеском, – как ей угодно расхаживать по всем этим прекрасным комнатам; – а ее комната самая лучшая изо всех.

Само собою, ее комната была лучше всех, потому что он был человек умеющий жить. Формальной любовнице, конечно, следовало быть переселенной в спальную. А где же, как не в спальной, и нужно все самое хорошее человеку, который понимает, что настоящая жизнь должна быть не для парада, а для собственного удовольствия? – Ах, как внимательно хорошо было все в спальной! – Нельзя описать, невозможно вообразить, как прелестно и богато была убрана спальная! Например, что за кровать! – Просто загляденье! – А постель! – Это просто чудо! – Это он не пожалел сделать на свой счет: неловко же поставить такие цены таким вещам в казенный расход; – а что ж и должно быть хорошее, как не это? – Так он судил; и справедливо. Ах, что это была за постель! – Лучше всякого описания. Смотришь на нее. – и ложиться жаль: изомнешь; – ляжешь. – и вставать не хочется, так пышно, мягко, нежно и тепло, и не жарко! – Прелесть, прелесть!

Но как же можно было, чтобы на такую постель ложились любовницы – служанки от корыта с бельем или от очага, вспотевшие, в грубом белье? – Ах, тогда у него еще не было такой постели, он завел ее уже после. Но и прежде у него была хорошая постель. – та самая, которую он подарил Анюте, отдавая замуж. – хорошая, прекрасная! – Разумеется, и на такую нельзя положить служанку в таком виде, как родит служанка. – хоть, впрочем, эти служанки не были вспотевшие. – потому что они больше только для порядка были кто прачкою, кто на кухне, чтобы не зазнавались, не имели лишних претензий; – работы не требовалось, он не применял; – но все же нельзя было положить их в таком виде на прежнюю постель; а тем больше нельзя было допустить подсудимых в таком виде, как они приходили. – грязные, ужас! – Но на это у Степаниды было и туалетное мыло и весь туалет. Перед тем как идти к барину. – из подсудимых ли, служанка ли, все равно, каждый раз надобно было позаботиться о себе. – Степанида наблюдала за этим. Из ванны, вспрыснутая лоделавандом. – Иван Ильич любил лоделаванд больше всяких духов. – припомаженная, в рубашечке голландского полотна, в батистовом пеньюарчике. – не то что служанка, и всякая подсудимая шла на постель, достойная такой постели. – иная из подсудимых такая, что и Анюте не жаль было даже и новой постели для такой воздушной душеньки; – потому что при новой постели своих домашних из прислуги уже не было, а только по временам, на короткое время, какая-нибудь подсудимая. – Даже и после они-таки бывали? – И не возбуждали ревности? – Чего же тут ревновать, когда в этом и не было ничего такого опасного? – Дня два, три. – неделю поживет. – и только. Этого нельзя было бояться, что потеряешь место. – нет; он правду говорил: «Это у меня такой характер, для разнообразия; а ты не беспокойся об этом, Анюта: я люблю тебя за то, что ты смирна; свяжись с другою, надобно будет еще ругать ее, чтобы не надоедала просьбами, да еще, пожалуй, воровка попадется. А тобою я доволен: что делаю тебе, тем ты и довольна. – умна и смирна».