Читать «Том 2. Пролог. Мастерица варить кашу» онлайн - страница 134

Созвездия вздрогнули и окаменели.

– Граф Чаплин! – с изумлением произнес хозяин и торопливо пошел в зал.

– Граф Чаплин! – сказал Петр Степаныч, наклонившись к Савеловой: – Вот почему обед не был готов! – Граф Чаплин, и вы не предупредили меня! – И вы хотели, чтобы я был в дураках! – Но нет, я несправедлив к вам, добрая, милая моя Антонина Дмитриевна, – тотчас же прибавил он. – Вы не могли хотеть обманывать меня. – О, теперь я понимаю Якова Кириллыча! Он хочет сесть на мое место! – Я не ожидал, что он захочет поступить со мною так! – Интриги против меня! – Но вас я не виню. Вы только боялись сказать мне. – Яков Кириллыч интригует против меня! – Горько мне, горько, Антонина Дмитриевна!

– Петр Степаныч! – только и могла проговорить она, и слезы брызнули у бедной женщины.

– Довольно, заметят, – шепнула Волгина.

Но не было большой опасности, что заметит кто-нибудь, пока еще не возвратился наблюдать Савелов. Если бы Петр Степаныч и Савелова обнялись, может быть, и то прошло бы не замечено никем из звездоносцев: так окаменели они от изумления и благоговения. – Савелова успела отереть слезы, пока способность видеть и понимать возвратилась к звездоносцам. Да и тут им было не до хозяйки и не до Петра Степаныча: все внимание их было поглощено ожиданием неожиданного посетителя.

Посетитель подавал о себе предвестия, изумлявшие Волгину.

Вероятно, еще из передней начали доноситься в гостиную первые предвестия: посетитель ступал, производя ногами стук, подобного которому не могут делать сапоги петербургского мужика, – они слишком легки, – для такого стука необходимы деревенские, мужицкие, двухпудовые. Вероятно, не в таких же сапогах ходит граф Чаплин? Как же он умудряется делать такую стукотню? – Потом стало слышно сопенье, – громче и громче, – с храпом и сопом, раздалось: – «Вот я и у вас, Яков Кириллыч. Поздравляю». Стук, соп и храп заглушили любезность, которую отвечал хозяин: слышно было только, что Савелов говорит: но что такое говорит, нельзя было разобрать. Стук, соп и храп усиливались, отдавались эхом по залу, – и вот отдались еще новым эхом, уже от стен гостиной: в двери ввалила низенькая, еще вовсе не пожилая человекоподобная масса.

Ввалила, – потому что она не шла, а валила, высоко подымая колени и откидывая их вбок, хлопотливо работая и руками, оттопырившимися далеко от корпуса, будто под мышками было положено по арбузу, ворочаясь всем корпусом, с выпятившимся животом, ворочаясь и головою с отвислыми брылами до плеч, с полуоткрытым, слюнявым ртом, поочередно суживавшимся и расширявшимся при каждом взрыве сопа и храпа с оловянными, заплывшими салом крошечными глазками. – Правда, такому тучному человеку нельзя иметь плавную, легкую походку; но другие, изредка встречающиеся, такие же толстяки, умеют ходить, хоть и неуклюжим образом, все-таки по-человечески, – умеют потому, что помнят о своем безобразии, стараются, чтоб оно не производило слишком отвратительного впечатления. Чаплин был совершенно без церемоний. – Видя его милые движения, слыша его храп и соп, можно было удивляться только тому, что на нем военный сюртук, а не нанковый халат: как это нарядился военным разжиревший мясник?