Читать «Пожар Москвы» онлайн - страница 134

Кошелев озирался в толпе, точно кого-то искал. Его лицо стало холодным и презрительным. Так это и есть революция. Чего же они спорят, когда надобно командовать, а не то солдатам надоест стоять, мерзнуть, и они повернут штыки против спорщиков. Они крикуны, они ничего не понимают. «Они», – Кошелев презрительно думал о всех, о Рылееве, о немчике с кадыком, о Пущине в заячьей шубе, о толстом князе, о господине в песцах.

Солдаты стояли в недружном строю, спиной к спорящим господам. Московского полка барабанщик, сухой старичок с обкуренным клыком во рту, нетерпеливо перекатывал барабан к ляжке и выкрикивал горячей скороговоркой:

– Нагнали конной гвардии, стройся, медные лбы, равняйся. По своим бить, христопродавцы, присяги порушители… Мы Константину присягай, не Миколаю… Пошто Миколай его в неволе содержит. Замест братца хотца править, как же, потопаешь. Ишь нагнал каинов… У нас одна душа, не две: мы на одной недели не присягаем то тому, то другому…

– Под Наровой забрали государя в арест, – говорил сосед барабанщика, унтер-офицер Московского полка с тремя нашивками на рукаве. – В кандалы закован. А рази закон в кандалы государя ковать?

Черноволосый, с седыми висками гренадер внезапно схватил Кошелева за рукав бекеши:

– Ваше благородие.

Смуглое, красивое лицо шеврониста показалось Кошелеву знакомым.

– Ваше благородие, да вы же нашего батальона.

Гренадер выпустил рукав и обернулся к солдатам:

– Наш, ребята, капитан. У Парыж вместе ходили.

Снова ухватился за бекешу:

– Третьей роты, Перекрестов, Михайло… Ваше благородие, дело какое случилось, злосчастье солдатское. Им ништо, генералам, всякой день присягать, а мы присягой не шутим. Мы ампиратору Константину присягай… Ваше благородие, да чего ж там кавалерия собирается, нашей крови ищут?

– С нами Бог, – сказал Кошелев с холодной улыбкой. – Стал гренадер за Константина и стой. С нами Бог…

Еще до свету вызвали молодые офицеры гренадерский батальон за государя Константина. Михайло Перекрестов стал собираться. Его Сусанна, его рано состарившаяся жена, подала ему чистую рубаху, пахнущую запахом ее, легким анисом, и сама расчесала его седеющие волосы мокрым гребнем. В студеных сумерках утра на полковом дворе бил барабан. Накинув платок, Сусанна вышла на ступеньки проводить мужа. Она оправила ему на спине широкий ремень, встряхнула амуницию, и глухо сказала:

– Теперь каряшо… Иди, Миша.

– И то, – глухо ответил пожилой шевронист и перекрестился. Тогда Сусанна обхватила его сзади за шею, прижалась к шершавому воротнику и замерла, точно задохнулась.

– Кавалерия! – крикнул голос и очнулся шевронист Перекрестов.

– Каре, каре, – закаркали кругом многие голоса.

Кошелев пристегнул пуговицы до самого горла. Глаза жестко блеснули. Он сунул руки в косые карманы бекеши и скомандовал холодно:

– Гренадеры, каре.

XX

Император Николай Павлович скомандовал атаку конной гвардии на мятежную площадь. Колонну обдало быстрым ветром, уже слышно бряцание, конский храп. Кошелев протяжно крикнул:

– Ба-а-а-тальным огнем. Сжался, глубже сунул руки в карманы: