Читать «Венера в мехах (сборник)» онлайн - страница 180

На Западе женщину отодвинули от ее настоящего назначения быть рабынею, развлечением мужчины, так как мужчина один есть венец создания, он один – человек.

15 мая

Вот сцена между мною и Анатолем, переданная слово в слово.

АНАТОЛЬ. Каждый из нас имеет свою любимую книгу; назови мне свою.

Я. Вертер.

А. Но ведь этот сентиментальный сироп просто глупая дребедень; я еще помню, как в детстве я видел пародию на него, в которой маленький Вертер тащил свой фрак в виде шлейфа.

Я. Но эта книга так проста, так проникнута истинным чувством, так много говорит сердцу, так естественна и простодушна, – и все это соединено с полным пониманием природы! В Германии не найдешь другой такой книги; много у нас говору, много мыслей, но мало поэзии. Шиллер исказил немецкую литературу.

А. Я не понимаю тебя; по-моему, у Гёте праотцовский слог.

Я. Согласен, но только с первого взгляда, так как в его рококо и заключается отчасти его привлекательность, подобно тому как иногда молодое, свежее и красивое лицо девушки выигрывает в пудре.

А. (трясет головой). Это твой взгляд, но никак не мой. Я нахожу, что Фауст, которого все еще так превозносят, давно отжил; для меня, по крайней мере, он слишком готичен, от него так и веет варварством. Всего лучше то, что он доказывает, как человек, постоянно живущий духом, под конец бросается в совершенно противоположное направление. Что касается до удовольствия, то я нашел только одну забавную картину в Гёте, именно картину беспутного образа жизни комедиантов в Вильгельме Мейстере.

После того я заговариваю о поэзии и стараюсь доказать справедливость моего воззрения и моих ощущений. Анатоль сперва слушает, потом начинает зевать, прислоняется к спинке дивана, закрывает глаза и наконец засыпает. Я беру шляпу и ухожу; Анатоль просыпается и зовет меня.

– Читай Вертера, если снова хочешь заснуть, – с раздражением отвечаю я, уходя домой. На дороге я чувствую страшную пустоту в своем сердце.

17 мая

Вчера я не пошел к нему; нынче он прислал мне письмо в семь страниц; оно переполнено любви и отчаяния; я должен пойти к нему.

18 мая

Когда я вошел к Анатолю в прошедшую ночь, то он вполовину трусливо, вполовину пристыженно подал мне руку, но немного погодя перешел в другую крайность и стал чересчур весел. Он вспрыгнул в искусственную беседку, распространявшую аромат в салоне, сорвал ветку плюща и несколько роз и сплел себе венок. Я весело приветствовал этого юного Бахуса.

Но вскоре я притих. «Что с тобой?» – спросил Анатоль, кладя свою руку на мое плечо и ударяя меня по щеке веткой плюща. «Ничего, ровно ничего». – «Однако…» – «Ты осмеешь меня: мне жаль цветов». – «Безжизненных растений?» – «Они не только не безжизненны, но даже одушевлены, – сказал я, – хотя и не в той степени, как животные и люди». – «Я не понимаю тебя». – Я думаю, – продолжал я, – что существуют два элемента, которые с первых дней творения непосредственно стоят один возле другого: духовный и чувственный. Там, где они вступают в союз, зарождается то, что мы называем жизнью, и, чем искреннее союз этих двух разнородных элементов, тем возвышеннее жизнь, тем развитее и воспрянувшие из них существа. И в самых существах эти два элемента начинают враждовать и разъединяться, но один из них всегда одерживает перевес над другим, и это будет продолжаться до тех пор, пока духовный элемент не победит чувственный и пока природа окончательно не проникнется духом, – тогда не будет и смерти». – «Это я еще менее понимаю», – сказал Анатоль.