Читать «Теоретик талантливой жизни» онлайн - страница 18

Итак, антагонистов нет, есть только несчастные слабые люди, говорящие ни с чем не сообразные нелепости. «Менее, чем глупец», способный понимать своего собеседника, «интеллигентный пролетарий» впал в непростительную ошибку, взглянув на дело не с «человеческой» точки зрения. Почва психологической гармонии отвергнута, усвоена чуждая для «интеллигентного пролетария» классовая оценка в ее незамаскированном выражении: одним словом, вина Кириллова велика.

Дальнейшие комментарии к разбираемому случаю излишни. На примере отношения автора к Кириллову мы имели в виду подчеркнуть, как далеко заводит пристрастие к отвлеченно-романтическим критериям, что может означать тенденция освещать все и вся прежде всего психологически. «Человеческое» оказывается «слишком человеческим».

Итак, говорить о Чехове как об объективном фотографе жизни не приходится. Итак, ошибочно мнение, будто бытописатель «хмурого мира» ограничивался воспроизведением отрицательных сторон современной действительности, тщательно избегай высказывать положительные взгляды. Оставленное Чеховым литературное наследие характеризует его как человека строго определенного миросозерцания. Свои положительные взгляды Чехов проводил, как мы старались показать, с большей последовательностью; на различные вопросы общественной жизни он давал ответ, неизменно руководствуясь одним определенным критерием. Если же для многих его положительные взгляды представляются чем-то неуловимым, чем-то не поддающимся анализу, – это объясняется особенностями чеховских идеалов. Русский интеллигентный читатель рядом поколений воспитывался в привычке смотреть на плоды беллетристического творчества с гражданской точки зрения, оценивать их постольку, поскольку ими намечаются ясные и широкие общественные перспективы. «Конечные цели» чеховской программы таковы, что раскрытие последних собою не обусловливают. И кругом читающей публики, над которой не утратила власти означенная выше привычка, бытописатель «хмурых людей» рисуется художником, лишенным «идеалов». «Конечных целей» в данном случае надо искать не там, где их принято обыкновенно находить. Для взоров, привыкших смотреть в данном случае только в «даль», чеховские «конечные цели» незаметны. Он – не наш! Со своей психологической критикой мещанской культуры, со своей психологической оценкой жизненных противоречий современности, со своим культом «аристократии духа» он выступал проповедником интеллигентного примата, интеллигентной диктатуры. По основным предпосылкам своего миросозерцания он принадлежит к их лагерю, лагерю современных идеалистов.