Читать «Песнь Бернадетте» онлайн

Франц Верфель

Франц Верфель

Песнь Бернадетте

ПРЕДИСЛОВИЕ

Пасха в этом году совпала с днем Бернадетты. Те, кто привык к постоянным знакам и чудесам, примут это как знак и маленькое будничное чудо, но обращаться лучше не к ним. Даже если они не слышали о Лурде и Бернадетте, они скажут, как Шарль Пеги: «Ну конечно!» Предисловия нужны не им, а тем, к кому обращался Верфель, когда, после чуда, незадолго до смерти делал записи, подзаголовок у которых — «Пособие для агностиков».

Однако всякий проповедник рано или поздно замечает, что агностиков почти нет. Непрошибаемое противление, предсказанное в Новом Завете, оказывает не честный и мудрый человек, который знает, что ничего не знает, а упорный догматик. Слушает же и впитывает как губка тот, кто повернулся, обернулся и ждет подтверждений. Что тут делать — вопрос важнейший, но полного ответа на него нет, поскольку Сам Христос говорил об «имеющих уши». Причины-то понятны, Бог почтил нас немыслимой свободой; есть и притча о сеятеле, из которой ясно, что́ мешает принять проповедь. Проповедникам от этого не легче, хотя для души их это — лучше: всякий может их отвергнуть и чаще всего отвергает.

Тем самым обращаются они к людям, которых почти и быть не может, но в том и чудо, что такие люди всегда есть. Среди прочего это значит, что всегда есть мудрецы. Ведь, сколько ни искажай и ни выворачивай христианство, трудно забыть, что святой не сочтет себя хорошим, мудрый — умным или знающим.

Оговорив все это, можно было бы перейти к Бернадетте и к Лурду, если бы не одно недавнее событие: молодой доминиканец, то есть уж точно проповедник, напомнил о том, что Евангелие всегда и всюду принимают выборочно, но теперь отвергают уже не чудеса (в них-то верят, хотя бы по-язычески), а «евангельские безумства», которые мешают жить как жили. Видимо, это правда. Не случайно с такой неправдоподобной легкостью принимают любой эзотерический бред, только бы не требовалась «перемена ума», то есть перемена жизни.

Словом, чудеса — уже не главный соблазн, мы изменили традиции «просвещенных веков», приблизились — к векам «темным». И все-таки для кого-то такой соблазн еще жив. Доказать им нельзя ничего. В первой главе своей книги «Чудо» Клайв С. Льюис пишет о том, что тут не поможет даже очевидность: человек, принявший догму «чудес не бывает», решит, «что ему померещилось или у него что-то с нервами. <…> Видеть — одно, верить — другое».

Кто-то поверит, кто-то ни за что не поверит, что бедной французской девочке являлась Дева Мария. Но это не все. Непривычному человеку покажется странным, что сдержанность и недоверие проявляют в таких случаях те, кто верит в чудеса. Добрый и мудрый священник у Честертона сомневается так часто, что целый сборник называется «Недоверчивость отца Брауна». Легко увидеть эту недоверчивость и в жизни — именно о явлениях Божией Матери в Межигорье, в литовском местечке Молетай (1962), совсем недавно в Чивитавеккья, Ватикан последнего слова не говорит.

Такая недоверчивость охраняет не только от заведомой лжи, но и от прискорбных явлений, которые все мы видели, — от истерической взвинченности, почти непристойного мления и прочих самоуслаждений, вполне естественных у одиноких, униженных людей, особенно женщин. Именно здесь видна та здравость Церкви, которую так ценил Честертон, прекрасно сочетавший ее с чистым и трезвым безумием Нового Завета.