Читать «Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. (1944-1945)» онлайн - страница 16

— Никуда я тебя не пущу, — заявил Валентин. — Вон как кровь из руки хлещет. Идем в медпункт.

Как только сестра сделала перевязку, Юра побежал к своему дому, где уже работали бойцы аварийно-спасательной команды. Под ногами обрывались кирпичи, дрожали балки. Над головой висел кусок крыши. Не обращая внимания на опасность, Юра принялся помогать товарищам.

— Молодец! — сказал Юре командир отряда».

Да, он был молодец, этот Юра Воронов! И настоящий герой — скромный, тихий, застенчивый, даже не сознававший тогда, что он ежедневно совершает подвиги.

Из-под рухнувших                            перекрытий — Исковерканный шкаф, Как гроб… Кто-то крикнул: — Врача зовите!.. Кто-то крестит с надеждой Лоб. … Эту бомбу метнули с неба Из-за туч Среди бела дня… Я спешил из булочной С хлебом. Не успел. Ты прости меня.

— Юра, — говорю я ему при очередной встрече, — в какой мере документально это стихотворение, которое ты назвал «Младшему брату»?

Долго молчит Юра, отвечает медленно, глухо, вдруг задрожавшим голосом:

— Брату Алику было тогда три с половиной года, а сестренке Милочке два месяца. Милочка ничего не понимала, она только плакала. А Алик хотел есть. Он всегда смотрел в окно и ждал меня с хлебом. В тот день он так и не дождался… Дневная норма, эти жалкие граммы остались у меня. Ел их, смачивая слезами.

Других угнетающих вопросов уже задавать не хотелось.

И еще — о хлебе:

Наш хлебный суточный паек Ладонь и ту не закрывает. И человек, Который слег, Теперь — все чаще — Умирает…

Как же точно и горестно сказано: «Хлебный суточный паек ладонь и ту не закрывает». На фронте мы получали на день один сухарь. Можно ли третью сухаря прикрыть ладонь? Нельзя. Помнится и другое, гнетущее и до сих пор терзающее душу: когда мы шли завтракать, обедать или ужинать, — на обед полтарелки «украинского борща» из тухлого силоса, три кусочка мяса из полудохлой лошади (все три вместе — размером в указательный палец) и несколько овсин в шелухе; завтрак и ужин можно именовать так по недоразумению, — мы примечали слегка запорошенных снегом пареньков, таких, каким был тогда и Юра Воронов: они стремились к Ладоге, чтобы перебраться на Большую землю и там найти спасение. Но остались лежать на полпути. Мы замечали, что они еще дышат, что губы их еще шевелятся. Им бы сейчас по паре сухарей — и жизнь их спасена. Но каждому из нас положена лишь треть сухаря, который мы еще только получим в столовой…

На обратном пути мы уже не могли смотреть на вечно почивших юнцов — жителей славного города, города-героя и мученика.

Девочка руки протянула И головой — На край стола… Сначала думали — Уснула, А оказалось — Умерла. Ее из школы на носилках Домой Ребята понесли. В ресницах у подруг Слезинки То исчезали, то росли. Никто Не обронил ни слова. Лишь хрипло, Сквозь метельный стон, Учитель выдавил, что снова Занятья — После похорон.