Читать «В поисках Парижа, или Вечное возвращение» онлайн - страница 35

Все, что происходило со мною после получения официальной телеграммы, укладывалось в это рабское «Пустили, еду!». Покупка чемодана (история длинная и многотрудная, чемоданов, как и всего остального, в продаже практически не было), отъезд в Москву – все это происходило словно в иной реальности.

Итак, 9 августа 1965-го. Москва, Союз художников.

С нами, избранниками судьбы, провели инструктаж: как вести себя за столом, как избегнуть ожидающих нас – всенепременно! – провокаций. Запрещалось: ходить по одному, писать письма домой, рассказывать о своей зарплате, просить добавки в ресторанах, претендовать на изменения в программе, смотреть порнофильмы и стриптиз, знакомиться с французами и тем более с эмигрантами, любоваться (о большем даже «инстанции» не помышляли) проститутками, привозить сомнительную литературу, возвращаться в гостиницу после одиннадцати вечера, пялиться на витрины, покупать много вещей (на какие деньги?!) и не привозить совсем уж ничего. Обо всех сомнительных проблемах надлежало советоваться с руководителем – «вот он, товарищ из Министерства культуры» (он присутствовал на инструктаже): человек в черном костюме, черной рубашке, черном галстуке и со стертым, без выражения, лицом. Кстати сказать, со временем и обретенным опытом я догадался, что официальный руководитель группы редко бывал действительно зловещим доносчиком, – скорее, это просто пробравшийся к бесплатной поездке чиновник из той породы совслужащих, что, истово служа власти и Чека, обретал доверие и некоторые блага.

Он, староста группы из числа туристов и переводчица являли собой руководящую тройку, которой помогал и непременный тайный и главный стукач. Это они поставляли «в инстанции» информацию, от которой зависело, напишут ли в характеристике для будущего путешествия спасительную фразу «замечаний по поездке не имел». Хотя, допускаю, и в этой демонической структуре была и неразбериха, и лень, и мелкая бюрократия, в которой тонули даже доносы; впрочем, хватало и тех, которые не тонули. Ни инструктаж, ни «руководитель группы», ни вульгарная, горячо потевшая переводчица, почему-то из сочинского «Интуриста», не затуманили рабскую счастливую благодарность – пустили!

Наступили эти дни – 11–24 августа 1965 года.

Летел я впервые в жизни, и сразу – международный аэропорт, пограничники, «Березки» (валютные лавочки). Пограничники смотрели на нас как на рецидивистов, напрасно отпускаемых на волю. Мы давно привыкли к мелкому позору, и чувство унизительной благодарности к высшей власти преобладало надо всем и согревало душу.

Самолет Ту-104 (первый советский реактивный пассажирский «лайнер»), о котором газеты рассказывали чудеса, расписывая его комфорт и спокойствие полета, на деле оказался трясущимся и проваливающимся бывшим бомбовозом, настолько меня измотавшим и напугавшим, что все двенадцать дней во Франции я с ужасом думал об обратном полете. Не стал бы писать об этом, если бы испытанный страх не породил ощущение: заграница отгорожена от нас и барьером иррационального ужаса.