Читать «Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2» онлайн - страница 27

В заключительной строфе я бы отметил не только две последние прекрасные строки, но и третью от конца, с неминуемым ударением на «так», сообщающим строфе особую, «отцовскую» или «материнскую», интонацию удивления: «Так выросших за несколько недель…» Да что говорить, весь перевод – чудо! Тем интереснее сравнить его с переводом Бориса Пастернака, сделанным на несколько лет раньше, в 1938 году:

Ода к осени

Пора плодоношенья и дождей!Ты вместе с солнцем огибаешь мызу,Советуясь, во сколько штук гроздейОдеть лозу, обвившую карнизы;Как яблоками отягченный стволУ входа к дому опереть на колья,И вспучить тыкву и напыжить шейкиЛесных орехов, и как можно долеРастить последние цветы для пчел,Чтоб думали, что час их не прошелИ ломится в их клейкие ячейки.Кто не видал тебя в воротах риг?Забравшись на задворки экономии,На сквозняке, раскинув воротник,Ты, сидя, отдыхаешь на соломе;Или, лицом упавши напередИ бросив серп средь маков недожатых,На полосе храпишь, подобно жнице;Иль со снопом одоньев от богатых,Подняв охапку, переходишь брод;Или тисков подвертываешь гнетИ смотришь, как из яблок сидр сочится.Где песни дней весенних, где они?Не вспоминай, твои ничуть не хуже,Когда зарею облака в тениИ пламенеет жнивий полукружье,Звеня, роятся мошки у прудов,Вытягиваясь в воздухе бессонномТо веретенами, то вереницей;Как вдруг заблеют овцы по загонам;Засвиристит кузнечик; из садовУдарит крупной трелью реполов;И ласточка с чириканьем промчится.

Бросается в глаза обилие необычных слов. В частности: «мыза» – старопетербургское «дача» или «хутор» (взято из эстонского или финского языка), «экономия» – тоже хутор, но уже в применении к немецким колонистам на юге России. Так Пастернак создавал отстранение, «нерусский» колорит стихов.

Обратимся к последней строфе. Как зримо и точно сказано о тучах мошкары, вытягивающихся в воздухе «то веретенами, то вереницей»! Вместо малиновки в предпоследнюю строку залетает «реполов» (согласно словарю, то же, что коноплянка). И самое разительное – полное отсутствие эмоционально окрашенных слов. У Маршака, как мы помним, их было три: «скорбный», «задумчивый», «прощальный»… Тут уже впору глядеть в оригинал. У Китса – только одно печальное слово: «gnats mourn» – комары заунывно звенят, в двух же последних строках сказано просто:

The red-breast whistles from a garden-croft;And gathering swallows twitter in the sky.(Малиновка свистит с огорода,И собирающиеся в стаи ласточки щебечут в небе.)

Итак, что скажет простая арифметика? Эмфатической лексики: у Китса – 1 шт., у Пастернака – 0, у Маршака – 3. Пастернак, по-видимому, полагал, что ореола названия («Ода к осени»), витающего над стихотворением, достаточно, – оставив несказанное на догадку читателю. Маршак, не удержавшись, добавил «жалостливых слов», аукнувшись с Жуковским и Греем. Я очень люблю его перевод. Но с чисто арифметической точки зрения Пастернак ближе к оригиналу.