Читать «Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России» онлайн - страница 269

Согласно римскому праву, «оседание» на земле являлось и ее завладением, обращением в собственность. В случае военного захвата территории завладение приобретало коллективный характер, потому и земля, находившаяся в коллективном обладании, получала название «общего поля» – ager publicus. Но поскольку монголы не осели на славянских землях, их право собственности могло оспариваться, а значит, его существование обеспечивалось только устойчивостью вертикали подчинения, которая, как представляется, гарантировалась не просто военной силой, но крайней жестокостью в ее применении. Естественно, что монголы не были знакомы с римским правом и исходили из собственных обычаев, в соответствии с которыми «все нации являлись их подданными». Поэтому право верховной собственности автоматически (силой оружия) и в историческом плане одномоментно было перенесено на завоеванные территории.

На наш взгляд, это колоссальное по силе социальное воздействие, которое можно сравнить с ударом молота по разогретому металлу, привело к деформации еще не сформировавшейся социальной структуры древнеславянского мира. Однако деформация не стала причиной слияния двух социальных систем в единое целое, точно так, как разогретый металл не становится частью молота при ударе. С этого момента славянский мир начал развиваться в условиях повышенного социального давления, источником которого являлась ВСК с ее жесткой моделью кочевого общества, еще не знавшего института частной собственности.

Как показывает история, с самого начала ВСК была организована в высокомобилизованную иерархическую структуру, связанную военной круговой порукой. В ее основе лежала верность (лояльность) вышестоящему начальнику и в итоге монгольскому хану, которого на Руси, по утверждению В. О. Ключевского, наряду с Византийским императором называли царем.

Позднее, по мере фрагментации монгольской империи и появления независимых ханств, право верховной собственности переходило горизонтально внутри ВСК от одного хана к другому, но никогда вниз, по вертикали подчинения, в направлении НСК. Характерно в этом смысле поведение князя Дмитрия Ивановича незадолго до Куликовской битвы, который «многы дары и велики посулы подавал Мамаю и царицам и княземъ, чтобы княжениа не отъняли». Происходило это в тот момент, когда Орда переживала период «максимального ослабления центральной власти» – двадцать лет междоусобицы или «великой замятни». Как писал А. Н. Насонов, «ни борьба партий в Орде, ни быстрая смена ханов не могли заметно поколебать прочно установившиеся отношения зависимости» Руси от ханской власти.

Это обстоятельство дает нам основание заключить, что все виды собственности, которые существовали на Руси, носили условный характер, поскольку право верховной собственности на все завоеванные территории и людей, проживавших на них, по свидетельству Карпини, принадлежало ВСК. Не случайно ни в одной из дошедших до нас духовных грамот не содержится правовых норм, регулирующих порядок наследования великокняжеского стола. Очевидно, что это право великим князьям не принадлежало. Однако при некоторых обстоятельствах они могли его купить, как, например, это сделал в 1392 году московский князь Василий Дмитриевич, с ярлыком на великое княжество Суздальско-Нижегородское, что, с одной стороны, подтверждает его принадлежность ВСК в качестве «одушевленной» собственности, а с другой, подтверждает и переход удельного княжества в собственность Москвы.