Читать «Человек, лишённый малой родины» онлайн - страница 23

Конвой ехал на отдельной подводе и гнал нас, малолетних детей, пешком. Идя за телегой, отец подбрасывал на неё уставших ребятишек, а отдохнувших ставил в строй.

Прошли четыре дня пути по пыльной просёлочной извилистой дороге на север. Чувствовалось, что везут нас в необжитые места. Деревни встречались всё реже. Местное население к нам было настроено враждебно, видело в нас мироедов, настоящих кулаков, а у нас не было средств, чтобы приобрести кусок хлеба или крынку молока. Какие вещи были, их уже променяли на еду, а бесплатно никто ничего давать не собирался. В милостыне тоже отказывали.

Вот здесь-то мы действительно почувствовали, что живём как «свои среди чужих» или как «чужие среди своих». Оказалось, у нашей власти был мощный рычаг, как настроить общество против невинных людей. Вы найдёте ещё какой-нибудь народ, который бы мог так безжалостно относиться к своим соотечественникам, попавшим в беду? Ведь мы лучше относились к вчерашним врагам – немцам после войны, чем к своим. Я сам это видел и хорошо знаю. Сам помогал побеждённым немцам в их нелёгкой борьбе с голодом и разрухой. А здесь в мирное время свои люди стали врагами, изгоями общества.

Здесь, на изнурительном стокилометровом пути, у нас появились первые покойники. Их хоронили без всяких почестей. Сколачивали примитивные гробы, на ходу отдавали христианские почести умершим и двигались дальше.

Наконец снова достигли реки Чулыма, который впервые переезжали в районе Ачинска. Тут же на левом берегу, на большой поляне, нас выгрузили. Повозки сразу умчались, а мы, холодные и голодные, остались ночевать. И сразу почувствовали на себе, на что способны тучи томских комаров. Рядом были кустарники. Место не проветривалось. Из нас буквально высасывали кровь. В нашем Верхнеусинском комаров было очень мало, и никто из нас не привык к подобным истязаниям и не имел средств для борьбы с кровососами. За ночь нас прямо съели. Пытались спастись от напасти, но как? Закроешься с головой – становится жарко, нечем дышать. Да и худенькую одежонку летучая нечисть прокусывала насквозь.

На другой день осмотрелись. Оказалось, что мы находимся двумя-тремя километрами ниже по течению Чулыма от районного села Зырянки. Наше беспрерывное движение на север приостановилось из-за сильного разлива Чулыма. Надо было ждать, когда осядет вода. Ждать, так ждать! Развернули палатки. У кого пологов не было, стали делать шатры из веток. Кто-то вырыл землянки на высоком берегу.

Здесь нам впервые выдали продовольственный паёк, состоящий из ржаной муки, растительного масла и солёной воблы. Поскольку не было никаких печек, из муки поначалу делали баланду. Потом кое-как сляпали примитивные глиняные печки и принялись печь хоть плохой, но хлеб.

Возле Зырянки к нам прибавились такие же горемыки – ссыльные из Хакасии. Хакасы были, видать, из зажиточных: в хорошей яркой длиннополой одежде с бусами, с золотой расшивой. Все с косами. И обувь у них была ладная. Они стояли отдельным табором неподалёку, и дети ходили на них смотреть. Поразило, что в хакасском таборе и не подумали ничего делать наподобие сортиров. Наши мужики сразу, как только разгрузились, выкопали ямы и сделали туалеты, а хакаски «ходили до ветру», где им приспичит. Присядут на корточки, сделают своё дело и пошли дальше. Всё у них закрыто длинной и широкой одеждой. Наши над ними подсмеивались. Что с них возьмёшь? Таков был у них обычай – дети степей и кочевой жизни!