Читать «Четыре встречи» онлайн - страница 29

Привиделось ей, вернее, причувствовалось, что кто-то гладит ее по плечу, и рука эта — женская теплая. А что за женщина, откуда взялась, — непонятно, только и видно, что длинный красный рукав чем-то сине-голубым прикрыт. Говорила женщина что-то хорошее, нужное, доброе, только ни слова Марина ни разобрала … Но такой благодатью от ее речей веяло, что век бы слушала, затаив дыхание, не шевелясь и не вникая, просто слушала, и плакала бы от радости и сладкого спокойствия, вдруг разлившегося в ее глупом сердце, и слез бы не вытирала, — пусть себе обжигают, скатываются на губы, на покрывало…

…Предрассветный мрак был по-прежнему густ, холоден и влажен, но на плече сохранялось ощущение теплой руки, и сердце билось, и кровь бежала, и легкие дышали. Горечь, недоумение, отвращение к жизни вскипели, смешались, и схлынули куда-то, высвободив простор для первой разумной мысли: прими все как есть, прими за точку отсчета, забудь о прошлом, оставь его, и начинай делать, как сможешь, как сумеешь, как получиться, — но делать… В гнили и вони, средь мрака и смрада, — но делать… Не для кого, не для чего — просто чтобы делать.

***

…Бедность может быть достойной, нищета — никогда. Деньги во многом определяют наши возможности, нищета уничтожает само человекообразие, разъедает основы человеческого сознания. Можно до скончания века зашивать и перештопывать, но если иголку с ниткой взять не откуда? Можно без конца заваривать спитый чай, а то и вовсе без него обойтись, но если тебе воду кипятить не в чем? Пей, какая есть — в привкусом ржавчины. В конце концов, ищи работу, — купишь и чай, и нитки с иголками. Но чтоб на работу ходить — одежда нужна, а всей одежды: блузка да юбка, и те на глазах от влажности разлезаются… Тогда — иди на помойку, ройся, ищи. Как собака беспризорная, как крыса…

Если что и спасало Марину от человекоубийственной нищеты, так это отупение души, которое охватило ее после отъезда матери. Оно же помогало притерпеться к вони и темноте, собирать банки и бутылки, чтобы, сдав их за копейки, делить кусочек хлеба на три дня вперед. А на мыло? за квартиру? из каких денег? И снова Марина под прикрытием ночи вытаскивала из-под склизких отходов пакет за пакетом в надежде найти что-нибудь способствующее жизни. Однажды со двора заметила под своими окнами огромные, в ширину ладони, щели. Попробовала прикинуть их глубину, потыкала палкой, — поняла, что глубокие, и придя домой, проверив нехорошую догадку, убедилась — сквозные: если до зимы не заделать, — станет ей это обиталище могилой. Меж тем она уже слишком ожила, чтобы согласиться с этим. А потому к «мылу», «хлебу» и «по счетам» добавилась статья «щели». Благо, от Анны Ивановны Марина унаследовала своего рода бесстрашие и даже азарт к любому ручному труду. Уметь все самой — никакая волшебная палочка не нужна, — только время, терпение и упорство. А строительные работы по всему Васильевскому шли: ходи, смотри, учись… — как говорится, не боги горшки обжигают.