О, горе мне! О, горе нам!О старец! Зол тот жребий, что тебеПоведать я несу и слугам царским.
Пелей
Ой!.. Ой!.. Тоскует сердце – мой вещун.
Вестник
Нет у тебя, чтоб разом кончить, внука,О царь Пелей! Изранили страдальцаМужи-дельфийцы и микенский гость.
Корифей
О, что с тобой, старик… Ты зашатался…Но поддержись!
Пелей
Пелея больше нет,Нет голоса, и в землю сходит тело…
Вестник
Все ж выслушай. Коль хочешь отомститьЗа павшего, не надо падать духом.
Пелей
О, жребий! На последних ступеняхТой лестницы, которую прошел я,В железные объятия твоиЯ вновь попал. Скажи, как умер сынаЕдиного единый сын, мой внук?И тяжелы слова, а слов я жажду.
Вестник
Три золотых пути на небесахУж совершило солнце, – все насытитьМы не могли жилищем Феба глаз…А в воздухе уж подозренья спели,И жители священной той землиТо здесь, то там кругами собирались.Их обходил Атридов сын, и речьВраждебную шептал поочередноДельфийцам он: “Смотрите, – говорил, —Не странно ли, что этот муж вторичноЯвляется и злата полный храм,Сокровища вселенной, вновь обходит?Он был тогда, поверьте, и теперьЗатем лишь здесь он, чтоб ограбить бога”.И шепот злой по городу пошел.Старейшины поспешно совещаньеУстроили, и те, кому надзорПринадлежал над храмом, в колоннадахРасставили особых сторожей.Мы между тем овец, в парнасских рощахУпитанных, не ведая грозы,Перед собой пустив, очаг пифийскийТолпою обступили – и друзьяДельфийские тут были, и волхвовСонм Фебовых. Из них в то время кто-тоЦаря спросил: “О юноша, о чемМы для тебя молить должны? КакоеЖелание ведет тебя?” А царьОтветил им: “Я заплатить явилсяЗа старую ошибку; бога яК ответу звал за смерть отца – и каюсь”.Тогда открылось нам, чего ОрестКоварною своей добился речьюО замыслах Неоптолема злых.Наш господин – уж жертва догорала —Переступил порог высокий храма,Чтоб помолиться Фебу пред самимСвященным прорицалищем. Но, теньюПрикрытая лавровой, там толпаС мечами затаилась, и ОрестСреди нее, как дух… И вот, покуда,Перед лицом божественным молясь,Склонялся царь, отточенною стальюЕго мечи незримые разят,Кольчугой не покрытого. Отпрянул,Но не упал Неоптолем от ран.Схватился он за меч, а щит срываетС гвоздя колонны ближней. Грозный видАлтарное тогда открыло пламя.Дельфийцам же он возопил: “За что жСвященною пришедшего стезеюХотите вы убить? Вина какаяНа нем, о люди?” Но на звук речейЕму ответил только град каменьев…Их без числа тут было – ни одинГуб не разжал. Своим доспехом тяжким,Его вращая ловко, господинОберегал себя. Но следом стрелы,И вертела, и дротики, в ремняхИ без ремней снаряды, дети смерти,К его ногам посыпались, старик…О, если бы ты видел танец бурный,В котором царь спасения искал!..А было их все больше; вот уж теснымОхваченный кольцом, казалось, царьДыхание терял. И вдруг безумный —От алтаря, где тук его овецТогда пылал – троянским он прыжкомВрезается в толпу своих злодеев.Что голуби пред ястребом, врагиРассеялись… Немало царский мечИх уложил, да и друг друга частоОни сбивали с ног в проходах узкихИ кучами лежали. Тут проклятьяИ крики зверские услышал храмИ скалы вкруг. И, наконец, на волюЦарь вырвался, доспехами сверкая.Но вот из глубины чертога голос,Вселяя в сердце ужас, зазвучалУгрозою – он пламенем дельфийцевВоинственным наполнил и на бойИх воротил… Тут пал и сын Пелида,Сраженный в бок железным острием…Дельфиец был его убийцей, толькоОн не один его убил… О нет…Простертого ж на землю кто, отважный,Иль камнем, иль мечом, иль подойдя,Иль издали, – кто мертвого не тронул?Ах, тело все прекрасное егоИзрублено: оно – сплошная рана.Близ алтаря лежащего, ониЕго извергли из ограды храма;Мы, наскоро забрав его, тебеДля слез, старик, и воплей, и убораМогильного приносим. Этот ужасЯвил нам бог, который судит нас,Грядущее вещает, грех карает;Так поступил – с Ахилла сыном он,Пришедшим к очагу его с повинной.Как человек, и злой, припомнил ФебОбиды старые… и это мудрость?
