Читать ««Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион»» онлайн - страница 89

– Ну а ваше начальство как объясняло, что немцы у границы скапливаются? – спросил Карелин.

– Да никак! Маневры мои, отвлекают внимание от нападения на Англию, и прочая хрень. Не любили эти разговоры и нам советовали больше молчать.

– Как «тридцатьчетверки» себя показали? – спросил подошедший к ним Захар Чурюмов. – Наверное, неожиданностью для фрицев оказались.

– Для немцев неожиданностью, а для нас сплошные заморочки. Эти танки считались секретными, их в закрытых ангарах изучали. На полигон выгоняли в основном ночью. Мы их освоить толком не успели, все в секретность играли.

Марфин рассказывал, как рано утром небо заполнилось самолетами. Бомбили заранее разведанные объекты. Высыпав боезапас, возвращались за новыми бомбами – аэродромы под носом. «Тридцатьчетверки» действительно оказались неожиданностью для немцев.

– Мой ротный в первом бою три «панцера» уделал. Легкие «Т-1» и «Т-2» от наших снарядов как свечки вспыхивали, башни срывало. Только немцы быстро реагировали. Вместо противотанковой «колотушки», так они сами свою 37-миллиметровку называли, появились чешские пушки и немецкие 50-миллиметровки. Особенно «полусотка» сильная была. Я уже не говорю про самолеты. Гонялись за нами, бомбы с пикирования едва не под гусеницы швыряли. Прямые попадания редко случались, а «БТ-7» и другие легкие машины осколками выбивали и взрывной волной. У нас от полка через неделю четверть машин осталась. Многие в здешних болотах вязли, подшипники плавились, гусеницы рвались. А возиться с ними некогда, немцы напролом шли.

Сам Ваня Марфин угодил в переплет недалеко от села Ольховники. Остатки полка отступали. Заканчивались снаряды, да и горючего почти не оставалось. Запомнил, что удачным выстрелом подожгли немецкий танк «Т-3», а затем словили снаряд в борт. Ротный успел еще раза два выстрелить, но машина уже горела.

– Что с ребятами стало, не знаю, – продолжал свой рассказ сержант. – Наверное, погибли. Я оглушенный вылез. Хотел нырнуть в лес, а в пяти шагах немецкий «панцер» остановился, «Т-3». Точно такой же мы десяток минут назад уделали. Фрицы высунулись, морды обозленные, а один смеется. Ну, думаю, раздавят меня в лепешку. Затем механик вылез, а в руках монтировка. Ясно, башку проломят! Снял я свой танкошлем, чтобы долго не мучиться, а фриц что-то сказал по-немецки и монтировкой меня по ноге. Я от боли как собачонка заскулил. А остальные морды наблюдают, как у меня перебитая нога болтается. Затем по второй ноге врезал и по обеим рукам. Потерял я сознание, а когда очнулся, они танк заводят и мне рукой машут: «Будь здоровым, Иван!»

– Вот, твари! – не выдержал Захар Чурюмов. – Давить их надо, а мы пленных считаем. Ну, а дальше что было?

– Сплошная боль, все тело огнем горит. Обе ноги он мне перебил, а руки как-то действовали. Километра три до деревни я за вечер и ночь одолел. Полз, извивался, то кричал, то скулил, на помощь звал. Добрые люди подобрали, промыли раны, шины наложили, перевязали. До осени пластом лежал, все воспалилось, думал, умру. Бабенка одна выходила, стали жить как муж с женой. Дочка у ней от погибшего мужа, и вторая в прошлом году от меня родилась. Привыкли ко мне. А под Ульяновском у меня законная семья, сын подрастает. Вот такая история…