Читать ««Братская могила экипажа». Самоходки в операции «Багратион»» онлайн - страница 88

– И если можно, – козырнул оберст, – то дайте приказ достойно похоронить генерала. Он воюет с тридцать девятого года и всегда был примером для подчиненных.

Эту фразу оберст произнес на русском языке с довольно сильным акцентом. Уловив вопрос, откуда он знает русский язык, заместитель командира дивизии пояснил:

– В прошлую войну я пробыл в России два года в плену. И вот снова плен…

– Если мы обнаружим в селе тела расстрелянных мирных жителей, вы будете отвечать наравне с исполнителями. Вас будет судить военный трибунал.

– И что мне грозит?

– Военных преступников обычно вешают. Вы что-то можете пояснить по этому вопросу? Имели ли место казни мирных жителей.

– Нет. Мне об этом ничего не известно.

Однако несмотря на внешнее спокойствие, оберст побледнел и с усилием выдавил:

– Люди могли погибнуть случайно… во время боя.

– Мы разберемся.

Затем направились поглядеть уничтоженную немецкую технику. Громоздкий «насхорн» взорвался и обгорел. Вынесло крышу боковую стенку массивное орудие уткнулось в землю.

– Кто поработал?

– Этого «носорога» уделали танкисты, – пояснил Тюльков. – А второго, он дымит на склоне, подбил лейтенант Мороха. Он также уничтожил несколько грузовиков и тягач. Исполняет обязанности командира батареи.

– Ну и ставьте таких офицеров комбатами. Или что-то имеете против?

– Никак нет, товарищ полковник. Сергей Мороха – смелый офицер, держал высоту до прибытия основных сил полка. Правда, машина у него в батарее всего одна.

– Воюйте, чем есть. Сутки даю вам на ремонт поврежденных самоходок, а завтра догоняйте корпус.

«Безлошадные» самоходчики из батареи Павла Карелина возились с трофейным мотоциклом «цундапп». Приземистым, с просторной коляской и металлической рамой, опоясывающей корпус. Кроме просторного багажника на заднем колесе крепилась канистра с бензином, а на багажнике торчали скобы, чтобы уместить в случае необходимости еще одного человека.

На удобной турели был установлен пулемет «МГ-42» со складным зенитным прицелом. Под ногами у пулеметчика стояли в зажимах коробки с лентами, круглые магазины. Имелись также два затвора и запасной ствол в чехле.

Не ладилось дело с мотором. Он то глох, то оглушительно ревел, мгновенно набирая обороты. Помог разобраться невысокого роста мужчина лет тридцати, одетый в белорусскую свитку. Звали его Иван Марфин, и, судя по выговору, был он русским.

Когда, наконец, наладили мотоцикл, Карелин отозвал его в сторону. Закурили, и бывший танкист, сержант Иван Демьянович Марфин, рассказал свою историю.

Служил в танковом полку под городом Лида в сорока километрах от границы, и первый свой бой принял 22 июня сорок первого года.

– У нас в полку «тридцатьчетверок» всего штук восемь было. Остальные легкие «Т-26» и «бэтэшки». Я механиком на танке командира роты был, – затягиваясь цигаркой с самосадом, произнес бывший сержант Марфин. – Мы войну ждали, граница под боком. С весны беженцы повалили, евреев среди них много было. Но они в Лиде не задерживались, ехали дальше. Удивлялись нам: «Вы что, ничего не видите? Фрицы целую армию собрали, не позже июня нападут, когда дни самые длинные будут».