Читать «Мадам Пикассо» онлайн - страница 209

– Мне нужен был лишь один мужчина, – слабым голосом отозвалась Ева.

– Твой Пабло проявил себя с лучшей стороны. Он привез нас сюда и заверил твоего отца, что обо всем позаботится.

– Значит, так и будет.

– О, Ева, почему ты не заботилась как следует о своем здоровье? – Мать Евы заплакала. – Я же просила тебя больше отдыхать, и…

– Ш-шш, Мария-Лиза, – отец Евы мягко положил руку на плечо жены. – Теперь это уже не поможет.

– Мне жаль, что я убежала из дома, – прошептала Ева. Ей было трудно говорить. – Знаю, вы беспокоились за меня.

– Мы слишком сильно давили на тебя. Это мы во всем виноваты.

– Пожалуйста, не думайте об этом. Так я не смогу спокойно умереть. – Ева поднесла к губам руку матери и поцеловала ее. – Вы наделили меня такой силой и стойкостью, что я смогла многого достигнуть. Я вам за это благодарна. Я действительно прожила лучшую жизнь, какую только могла себе представить.

Мать прочитала вместе с ней польскую молитву, которую Ева выучила еще в детстве. Потом отец нежно поцеловал ее в лоб, а вскоре вернулась сиделка, сказавшая, что Еве нужно отдохнуть.

После ухода родителей Ева поняла, что между ними не осталось никаких недомолвок, и почувствовала себя готовой погрузиться в сон с самыми лучшими мыслями и счастливыми воспоминаниями.

Через какое-то время Ева проснулась, и Пикассо, чтобы поднять ей настроение, рассказал ей, что нарисовал нового арлекина. Это был мальчик, сидевший на табурете со сломанной ножкой. Он добавил, что мальчик – это он сам, а повязка, скреплявшая ножку табурета, символизировала его разбитое сердце. Потом он шепотом признался, что разместил на картине тайные сообщения о себе и о них обоих, потому что знание о Еве было слишком драгоценным, чтобы открыто делиться со всем миром. Ева постаралась не думать о том, каким грустным было лицо мальчика. Пикассо всегда вкладывал душу в образы своих арлекинов… как и в любовный роман с ней.

– Помнишь, когда мы были в цирке Медрано? – спросил он. – С тех пор мне все время хотелось нарисовать очередного арлекина.

– Покажешь мне завтра эту картину?

– Ну конечно, – тихо ответил он и подоткнул одеяло вокруг нее. – Теперь мне нужно идти, а тебе пора отдохнуть.

– Да. Я знаю, у тебя еще много дел. Не хочу тебя задерживать. Не забывай выгуливать Сентинеля: ты знаешь, как он любит прогулки.

Пикассо улыбнулся.

– А ведь я решил не отдавать его Дерену после войны.

– Я догадывалась.

– Это твой пес.

– Это наш пес.

– Si.

– И не забудь проверить почту, когда вернешься домой. Канвейлер по-прежнему должен тебе целое состояние. Помни об этом, даже если придется ждать до конца войны.

– Он должен нам обоим. Это ты дарила мне вдохновение, – сказал Пикассо и сжал ее руку, которая стала слишком тонкой и хрупкой для испанского серебряного кольца его бабушки.

– Прошу прощения, мадам Пикассо, – вмешалась сиделка. – К вам пришли мужчина и женщина, но я посоветовала им посетить вас в другой раз.

Сиделка, одетая в белое, была похожа на ангела.

Ева улыбнулась, подумав о том, как чудесно, что кто-то еще пришел навестить ее. Но она очень устала. Когда она закрыла глаза, то почувствовала, как Пикассо нежно поцеловал ее в лоб. Это было похоже на прикосновение крыльев бабочки.